Потом глаза его расширились.
— Полночь! — сказал он страшным шепотом.
Все вскочили. Было так, точно я на кубковом матче забил решающий
гол. Они бросались на меня, они слюнявили мне щеки, они били меня по
спине и по шее, они повалили меня на диван и повалились сами. «Умница!»
— вопил Эдик. «Голова!» — ревел Роман. «А я-то думал, что ты у нас
дурак!» — приговаривал грубый Корнеев. Затем они успокоились, и дальше
все пошло как по маслу.
Сначала Роман ни с того ни с сего заявил, что теперь он знает тайну
Тунгусского метеорита. Он пожелал сообщить ее нам немедленно, и мы с
радостью согласились, как ни парадоксально это звучит. Мы не торопились
приступить к тому, что интересовало нас больше всего. Нет, мы совсем не
торопились! Мы чувствовали себя гурманами. Мы не накидывались на яства.
Мы вдыхали ароматы, мы закатывали глаза и чмокали, мы потирали руки,
ходя вокруг, мы предвкушали…
— Давайте, наконец, внесем ясность, — вкрадчивым голосом начал
Роман, — в запутанную проблему Тунгусского дива. До нас этой проблемой
занимались люди, абсолютно лишенные фантазии. Все эти кометы, метеориты
из антивещества, самовзрывающиеся атомные корабли, всякие там
космические облака и квантовые генераторы — все это слишком банально, а
значит, далеко от истины. Для меня Тунгусский метеорит всегда был
кораблем пришельцев, и я всегда полагал, что корабль не могут найти на
месте взрыва просто потому, что его там давно уже нет. До сегодняшнего
дня я думал, что падение Тунгусского метеорита есть не посадка корабля,
а его взлет. И уже эта черновая гипотеза многое объясняла. Идеи
дискретной контрамоции позволяют покончить с этой проблемой раз и
навсегда. Что же произошло тридцатого июня тысяча девятьсот восьмого
года в районе подкаменной Тунгуски? Примерно в середине июля того же
года в околосолнечное пространство вторгся корабль пришельцев. Но это не
были простые, безыскусные пришельцы фантастических романов. Это были
контрамоты, товарищи! Люди, прибывшие в наш мир из другой вселенной, где
время течет навстречу нашему. В результате взаимодействия
противоположных потоков времени они из обыкновенных контрамотов,
воспринимающих нашу вселенную, как фильм, пущенный наоборот,
превратились в контрамотов дискретного типа. Природа этой дискретности
нас пока не интересует. Важно другое. Важно то, что жизнь их в нашей
вселенной стала подчинена определенному ритмическому циклу. Если
предположить для простоты, что единичный цикл у них равен земным суткам,
то существование их, с нашей точки зрения, выглядело бы так. В течение,
скажем, первого июля они живут, работают и питаются совершенно как мы.
Однако ровно, скажем, в полночь они вместе со всем своим оборудованием
переходят не во второе июля, как это делаем мы, простые смертные, а в
самое начало тридцатого июня, то есть не на мгновение вперед, а на двое
суток назад, если рассуждать с нашей точки зрения.
Точно так же в конце
тридцатого июня они переходят не в первое июля, а в самое начало
двадцать девятого июня. И так далее. Оказавшись в непосредственной
близости от Земли, наши контрамоты с изумлением обнаружили, если не
обнаружили этого еще раньше, что Земля совершает на своей орбите весьма
странные скачки — скачки, чрезвычайно затрудняющие астронавигацию.
Кроме того, находясь над Землею первого июля в нашем счете времени, они
обнаружили в самом центре гигантского евразийского материка мощный
пожар, дым которого они наблюдали в могучие телескопы и раньше —
второго, третьего и так далее июля в нашем счете времени. Катаклизм и
сам по себе заинтересовал их, однако научное их любопытство было
окончательно распалено, когда утром тридцатого июня — в нашем счете
времени — они заметили, что никакого пожара нет и в помине, а под
кораблем расстилается спокойное зеленое море тайги. Заинтригованный
капитан приказал посадку в том самом месте, где он вчера — в его счете
времени — своими глазами наблюдал эпицентр огненной катастрофы. Дальше
пошло как полагается. Защелкали тумблеры, замерцали экраны, загремели
планетарные двигатели, в которых взрывался ка-гамма-плазмоин…
— Как-как? — спросил Витька.
— Ка-гамма-плазмоин. Или, скажеи, мю-дельта-ионопласт. Корабль,
окутанный пламенем, рухнул в тайгу и, естественно, зажег ее. Именно эту
картину и наблюдали крестьяне села Карелинского и другие люди, вошедшие
впоследствии в историю как очевидцы. Пожар был ужасен. Контрамоты
выглянули было наружу, затрепетали и решили переждать за тугоплавкими и
жаростойкими стенами корабля. До полуночи они с трепетом прислушивались
к свирепому реву и треску пламени, а ровно в полночь все вдруг стихло. И
не удивительно. Контрамоты вступили в свой новый день — двадцать
девятое июня по нашему времяисчислению. И когда отважный капитан с
огромными предосторожностями решился около двух часов ночи высунуться
наружу, он увидел в свете мощных прожекторов спокойно качающиеся сосны и
тут же подвергся нападению тучи мелких кровососущих насекомых, известных
под названием гнуса или мошки в нашей терминологии.
Роман перевел дух и оглядел нас. Нам очень нравилось. Мы
предвкушали, как точно так же разделаем под орех тайну попугая.
— Дальнейшая судьба пришельцев-контрамотов, — продолжал Роман, —
не должна нас интересовать. Может быть, числа пятнадцатого июня они тихо
и бесшумно, используя на этот раз ничего не воспламеняющую
альфа-бета-гамма-антигравитацию, снялись со странной планеты и вернулись
домой. Может быть, они все до одного погибли, отравленные комариной
слюной, а их космический корабль еще долго торчал на нашей планете,
погружаясь в пучину времени, и на дне силурийского моря по нему ползли
трилобиты. Не исключено также, что где-нибудь в девятьсот шестом или,
скажем, в девятьсот первом году набрел на него таежный охотник и долго
потом рассказывал об этом приятелям, которые, как и следует быть, ни на
грош ему не верили.