Глаза у него были прозрачные,
в бороде торчало пшено.
— Куда брякнуть-та? — спросил я.
Очень я его не любил. Был он циник, и был он дурак. Работу, которой
он занимался за триста пятьдесят рублей в месяц, можно было смело
назвать евгеникой, но никто ее так не называл — боялись связываться.
Этот Выбегалло заявлял, что все беды, эта, от неудовольствия
проистекают, и ежели, значить, дать человеку все — хлебца, значить,
отрубей пареных, — то и будет не человек, а ангел. Нехитрую эту идею он
пробивал всячески, размахивая томами классиков, из которых с неописуемым
простодушием выдирал с кровью цитаты, опуская и вымарывая все, что ему
не подходило. В свое время ученый совет дрогнул под натиском этой
неудержимой, какой-то даже первобытной демагогии, и тема Выбегаллы была
включена в план. Действуя строго по этому плану, старательно измеряя
свои достижения в процентах выполнения и никогда не забывая о режиме
экономии, увеличении оборачиваемости оборотных средств, а также о связи
с жизнью, Выбегалло заложил три экспериментальные модели: модель
человека, неудовлетворенного полностью, модель человека,
неудовлетворенного желудочно, модель человека, полностью
удовлетворенного. Полностью неудовлетворенный антропоид поспел первым —
он вывелся две недели назад. Это жалкое существо, покрытое язвами, как
Иов, полуразложившееся, мучимое всеми известными и неизвестными
болезнями, страдающее от холода и от жары одновременно, вывалилось в
коридор, огласило институт серией нечленораздельных жалоб и издохло.
Выбегалло торжествовал. Теперь можно было считать доказанным, что ежели
человека не кормить, не поить и не лечить, то он, эта, будет, значить,
несчастлив и даже, может, помрет. Как вот этот помер. Ученый совет
ужаснулся. Затея Выбегаллы оборачивалась какой-то жуткой стороной. Была
создана комиссия по проверке работы Выбегаллы. Но тот, не растерявшись,
представил две справки, из коих следовало, во-первых, что трое
лаборантов его лаборатории ежегодно выезжают работать в подшефный
совхоз, и, во-вторых, что он, Выбегалло, некогда был узником царизма, а
теперь регулярно читает популярные лекции в городском лектории и на
периферии. И пока ошеломленная комиссия пыталась разобраться в логике
происходящего, он неторопливо вывез с подшефного рыбозавода (в порядке
связи с производством) четыре грузовика селедочных голов для
созревающего антропоида, неудовлетворенного желудочно. Комиссия писала
отчет, а институт в страхе ждал дальнейших событий. Соседи Выбегаллы по
этажу брали отпуска за свой счет.
— Куда брякнуть-та? — спросил я.
— Брякнуть-та? А домой, куда же еще в Новый год-та. Мораль должна
быть, милый.
— Брякнуть-та? А домой, куда же еще в Новый год-та. Мораль должна
быть, милый. Новый год дома встречать надо. Так это выходит по-нашему,
нес па?
————————————————————————
* Не так ли? (фр.)
Выбегалло обожает вкраплять в свою речь отдельные словосочетания на
французском, как он выражается, диалекте. Никак не отвечая за его
произношение, мы взяли на себя труд обеспечить перевод. (Примеч.
автора.)
————————————————————————
— Я знаю, что домой. По какому телефону?
— А ты, эта, в книжку посмотри. Грамотный? Вот и посмотри,
значить, в книжку. У нас секретов нет, не то что у иных прочих. Ан
масс*.
————————————————————————
* В массе, у большинства (фр.).
————————————————————————
— Хорошо, — сказал я. — Брякну.
— Брякни, мон шер, брякни. А кусаться он начнет, так ты его по
сусалам, не стесняйся. Се ля ви*.
————————————————————————
* Такова жизнь (фр.).
————————————————————————
Я набрался храбрости и буркнул:
— А ведь мы с вами на брудершафт не пили.
— Пардон?
— Ничего, это я так, — сказал я.
Некоторое время он смотрел на меня своими прозрачными глазами, в
которых ничегошеньки не выражалось, потом проговорил:
— А ничего, так и хорошо, что ничего. С праздником тебя с
наступающим. Бывай здоров. Аривуар, значить.
Он напялил ушанку и удалился. Я торопливо открыл форточку. Влетел
Роман Ойра-Ойра в зеленом пальто с барашковым воротником, пошевелил
горбатым носом и осведомился:
— Выбегалло забегалло?
— Забегалло, — сказал я.
— Н-да, — сказал он. — Это селедка. Держи ключи. Знаешь, куда он
один грузовик свалил? Под окнами у Жиана Жиакомо. Прямо под кабинетом.
Новогодний подарочек. Выкурю-ка я у тебя здесь сигарету.
Он упал в огромное кожаное кресло, расстегнул пальто и закурил.
— А ну-ка займись, — сказал он. — Дано: запах селедочного
рассола, интенсивность шестнадцать микротопоров, кубатура… — Он
оглядел комнату. — Ну сам сообразишь, год на переломе, Сатурн в
созвездии Весов… Удаляй!
Я почесал за ухом.
— Сатурн… Что ты мне про Сатурн… А вектор магистатум какой?
— Ну, брат, — сказал Ойра-Ойра, — это ты сам должен…
Я почесал за другим ухом, прикинул в уме вектор и произвел,
запинаясь, акустическое воздействие (произнес заклинание).