Даже хуже, чем в
обезьяну.
В жизни мы не всегда замечаем это. Бездельник и тунеядец,
развратник и карьерист продолжают ходить на задних конечностях,
разговаривать вполне членораздельно (хотя круг тем у них сужается до
предела). Что касается узких брюк и увлечения джазом, по которым одно
время пытались определить степень обезьяноподобия, то довольно быстро
выяснилось, что они свойственны даже лучшим из магов.
В институте же регресс скрыть было невозможно. Институт представлял
неограниченные возможности для превращения человека в мага. Но он был
беспощаден к отступникам и метил их без промаха. Стоило сотруднику
предаться хотя бы на час эгоистическим и инстинктивным действиям (а
иногда даже просто мыслям), как он со страхом замечал, что пушок на его
ушах становится гуще. Это было предупреждение. Так милицейский свисток
предупреждает о возможном штрафе, так боль предупреждает о возможной
травме. Теперь все зависело от себя. Человек сплошь и рядом не может
бороться со своими кислыми мыслями, на то он и человек — переходная
ступень от неандертальца к магу. Но он может поступать вопреки этим
мыслям, и тогда у него сохраняются шансы. А может и уступить, махнуть на
все рукой («Живем один раз», «Надо брать от жизни все», «Все
человеческое мне не чуждо»), и тогда ему остается одно: как можно скорее
уходить из института. Там, снаружи, он еще может остаться по крайней
мере добропорядочным мещанином, честно, но вяло отрабатывающим свою
зарплату. Но трудно решиться на уход. В институте тепло, уютно, работа
чистая, уважаемая, платят неплохо, люди прекрасные, а стыд глаза не
выест. Вот и слоняются, провожаемые сочувственными и неодобрительными
взглядами, по коридорам и лабораториям, с ушами, покрытыми жесткой серой
шерстью, бестолковые, теряющие связность речи, глупеющие на глазах. Но
этих еще можно пожалеть, можно пытаться помочь им, можно еще надеяться
вернуть им человеческий облик…
Есть другие. С пустыми глазами. Достоверно знающие, с какой стороны
у бутерброда масло. По-своему очень даже неглупые. По-своему немалые
знатоки человеческой природы. Расчетливые и беспринципные, познавшие всю
силу человеческих слабостей, умеющих любое зло обратить себе в добро и в
этом неутомимые. Они тщательно выбривают свои уши и зачастую изобретают
удивительные средства для уничтожения волосяного покрова. И как часто
они достигают значительных высот и крупных успехов в своем основном деле
— строительстве светлого будущего в одной отдельно взятой квартире и на
одном отдельно взятом приусадебном участке, отгороженном от остального
человечества колючей проволокой…
Я вернулся на свой пост в приемную директора, свалил бесполезные
ключи в ящик и прочел несколько страниц из классического труда Я. П.
Невструева «Уравнения математической магии». Эта книга читалась как
приключенческий роман, потому что была битком набита поставленными и
нерешенными проблемами.
Эта книга читалась как
приключенческий роман, потому что была битком набита поставленными и
нерешенными проблемами. Мне жгуче захотелось работать, и я совсем было
уже решил начхать на дежурство и уйти к своему «Алдану», как позвонил
Модест Матвеевич.
С хрустом жуя, он сердито осведомился:
— Где вы ходите, Привалов? Третий раз звоню, безобразие!
— С Новым годом, Модест Матвеевич, — сказал я.
Некоторое время он молча жевал, потом ответил тоном ниже:
— Соответственно. Как дежурство?
— Только что обошел помещения, — сказал я. — Все нормально.
— Самовозгораний не было?
— Никак нет.
— Везде обесточено?
— Бриарей палец сломал, — сказал я.
Он встревожился.
— Бриарей? Постойте… Ага, инвентарный номер 1489… Почему?
Я объяснил.
— Что вы предприняли?
Я рассказал.
— Правильное решение, — сказал Модест Матвеевич. — Продолжайте
дежурить. У меня все.
Сразу после Модеста позвонил Эдик Амперян из отдела Линейного
Счастья и вежливо попросил посчитать оптимальные коэффициенты
беззаботности для ответственных работников. Я согласился, и мы
договорились встретиться в электронном зале через два часа. Потом зашел
дубль Ойры-Ойры и бесцветным голосом попросил ключи от сейфа Януса
Полуэктовича. Я отказал. Он стал настаивать. Я выгнал его вон.
Через минуту примчался сам Роман.
— Давай ключи.
Я помотал головой.
— Не дам.
— Давай ключи!
— Иди ты в баню. Я лицо материально ответственное.
— Сашка, я сейф унесу!
Я ухмыльнулся и сказал:
— Прошу.
Роман уставился на сейф и весь напрягся, но сейф был либо
заговорен, либо привинчен к полу.
— А что тебе там нужно? — спросил я.
— Документация на РУ-16, — сказал Роман. — Ну дай ключи!
Я засмеялся и протянул руку к ящику с ключами. И в то же мгновение
пронзительный вопль донесся откуда-то сверху. Я вскочил.
Глава четвертая
Горе! Малый я не сильный;
Съест упырь меня совсем…
А. С. Пушкин
— Вылупился, — спокойно сказал Роман, глядя в потолок.
— Кто? — Мне было не по себе: крик был женский.
— Выбегаллов упырь, — сказал Роман. — Точнее, кадавр.
— А почему женщина кричала?
— А вот увидишь, — сказал Роман.