Понедельник начинается в субботу

Глава вторая

Я шел, спускаясь в темные коридоры,
и потом опять поднимаясь
наверх. Я был один; я кричал, мне
не отвечали; я был один в этом
обширном, запутанном, как лабиринт, доме.

Ги де Мопассан

Свалив ключи в карман пиджака, я отправился в первый обход по парадной
лестнице, которой на моей памяти пользовались всего один раз, когда институт
посетило августейшее лицо из Африки, я спустился в необозримый вестибюль,
украшенный многовековыми наслоениями архитектурных излишеств, и заглянул в
окошечко швейцарской.

Там в фосфоресцирующем тумане маячили два макродемона
Максвелла. Демоны играли в самую стохастическую из игр — в орлянку. Они
занимались этим все свободное время, огромные, вялые, неописуемо нелепые,
более всего похожие на колонии вируса полиомиелита под электронным
микроскопом, одетые в поношенные ливреи. Как и полагается демонам Максвелла,
всю жизнь они занимались открыванием и закрыванием дверей. Это были опытные,
хорошо выдрессированные экземпляры, но один из них, тот, что ведал выходом,
достиг уже пенсионного возраста, сравнимого с возрастом Галактики, и время
от времени впадал в детство и начинал барахлить. Тогда кто-нибудь из отдела
Технического Обслуживания надевал скафандр, забирался в швейцарскую,
наполненную сжатым аргоном, и приводил старика в чувство.
Следуя инструкции, я заговорил обоих, то есть перекрыл каналы
информации и замкнул на себя вводно-выводные устройства. Демоны не
отреагировали, им было не до того. Один выигрывал, а другой
соответственно проигрывал, и это их беспокоило, потому что нарушалось
статистическое равновесие. Я закрыл окошечко щитом и обошел вестибюль. В
вестибюле было сыро, сумрачно и гулко. Здание института было вообще
довольно древнее, но строиться оно начало, по-видимому, с вестибюля. В
заплесневелых углах белесо мерцали кости прикованных скелетов, где-то
мерно капала вода, в нишах между колоннами в неестественных позах
торчали статуи в ржавых латах, справа от входа у стены громоздились
обломки древних идолов, наверху этой кучи торчали гипсовые ноги в
сапогах. С почерневших портретов под потолком строго взирали маститые
старцы, в их лицах усматривались знакомые черты Федора Симеоновича,
товарища Жиана Жиакомо и других мастеров. Весь этот архаический хлам
надлежало давным-давно выбросить, прорубить в стенах окна и установить
трубки дневного света, но все было заприходовано, заинвентаризовано и
лично Модестом Матвеевичем к разбазариванию запрещено.
На капителях колонн и в лабиринтах исполинской люстры, свисающей с
почерневшего потолка, шуршали нетопыри и летучие собаки. С ними Модест
Матвеевич боролся. Он поливал их скипидаром и креозотом, опылял дустом,
опрыскивал гексахлораном, они гибли тысячами, но возрождались десятками
тысяч. Они мутировали, среди них появлялись поющие и разговаривающие
штаммы, потомки наиболее древних родов питались теперь исключительно
пиретрумом, смешанным с хлорофосом, а институтский киномеханик Саня
Дрозд клялся, что своими глазами видел здесь однажды нетопыря, как две
капли воды похожего на товарища завкадрами.
В глубокой нише, из которой тянуло ледяным смрадом, кто-то застонал
и загремел цепями. «Вы это прекратите, — строго сказал я. — Что еще за
мистика! Как не стыдно!..» В нише затихли. Я хозяйственно поправил
сбившийся ковер и поднялся по лестнице.
Как известно, снаружи институт выглядел двухэтажным.

«Вы это прекратите, — строго сказал я. — Что еще за
мистика! Как не стыдно!..» В нише затихли. Я хозяйственно поправил
сбившийся ковер и поднялся по лестнице.
Как известно, снаружи институт выглядел двухэтажным. На самом деле
в нем было не менее двенадцати этажей. Выше двенадцатого я просто
никогда не поднимался, потому что лифт постоянно чинили, а летать я еще
не умел. Фасад с десятью окнами, как и большинство фасадов, тоже был
обманом зрения. Вправо и влево от вестибюля институт простирался по
крайней мере на километр, и тем не менее решительно все окна выходили на
ту же кривоватую улицу и на тот же самый лабаз. Это поражало меня
необычайно. Первое время я приставал к Ойре-Ойре, чтобы он мне объяснил,
как это совмещается с классическими или хотя бы с релятивистскими
представлениями о свойствах пространства. Из объяснений я ничего не
понял, но постепенно привык и перестал удивляться. Я совершенно убежден,
что через десять-пятнадцать лет любой школьник будет лучше разбираться в
общей теории относительности, чем современный специалист. Для этого
вовсе не нужно понимать, как происходит искривление
пространства-времени, нужно только, чтобы такое представление с детства
вошло в быт и стало привычным.
Весь первый этаж был занят отделом Линейного Счастья. Здесь было
царство Федора Симеоновича, здесь пахло яблоками и хвойными лесами,
здесь работали самые хорошенькие девушки и самые славные ребята. Здесь
не было мрачных изуверов, знатоков и адептов черной магии, здесь никто
не рвал, шипя и кривясь от боли, из себя волос, никто не бормотал
заклинаний, похожих на неприличные скороговорки, не варил заживо жаб и
ворон в полночь, в полнолуние, на Ивана Купалу, по несчастливым числам.
Здесь работали на оптимизм. Здесь делали все возможное в рамках белой,
субмолекулярной и инфранейронной магии, чтобы повысить душевный тонус
каждого отдельного человека и целых человеческих коллективов. Здесь
конденсировали и распространяли по всему свету веселый, беззлобный смех;
разрабатывали, испытывали и внедряли модели поведений и отношений,
укрепляющих дружбу и разрушающих рознь; возгоняли и сублимировали
экстракты гореутолителей, не содержащих ни единой молекулы алкоголя и
иных наркотиков. Сейчас здесь готовили к полевым испытаниям портативный
универсальный злободробитель и разрабатывали новые марки редчайших
сплавов ума и доброты.
Я отомкнул дверь центрального зала, и, стоя на пороге, полюбовался,
как работает гигантский дистиллятор Детского Смеха, похожий чем-то на
генератор Ван де Граафа. Только в отличие от генератора он работал
совершенно бесшумно и около него хорошо пахло. По инструкции я должен
был повернуть два больших белых рубильника на пульте, чтобы погасло
золотое сияние в зале, чтобы стало темно, холодно и неподвижно, —
короче говоря, инструкция требовала, чтобы я обесточил данное
производственное помещение.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74