По-моему, все в порядке. Пойду дальше.
— Путь добрый, — отвечал Альфред с готовностью. Поднимаясь по
ступенькам, я слышал, как он гремит чайником и булькает.
Я заглянул в машинный зал и посмотрел, как работает
энергогенератор. Институт не зависел от городских источников энергии.
Вместо этого, после уточнения принципа детерминизма, решено было
использовать хорошо известное Колесо Фортуны как источник даровой
механической энергии. Над цементным полом зала возвышался только
небольшой участок блестящего отполированного обода гигантского колеса,
ось вращения которого лежала где-то в бесконечности, отчего обод
выглядел просто лентой конвейера, выходящей из одной стены и уходящей в
другую. Одно время было модно защищать диссертации на уточнении радиуса
кривизны Колеса Фортуны, но поскольку все эти диссертации давали
результат с крайне невысокой точностью, до десяти мегапарсеков, Ученый
совет института принял решение прекратить рассмотрение диссертационных
работ на эту тему вплоть до того времени, когда создание
трансгалактических средств сообщения позволит рассчитывать на
существенное повышение точности.
Несколько бесов из обслуживающего персонала играли у колеса —
вскакивали на обод, проезжали до стены, соскакивали и мчались обратно. Я
решительно призвал их к порядку. «Вы это прекратите, — сказал я, — это
вам не балаган». Они попрятались за кожухи трансформаторов и принялись
обстреливать меня оттуда жеваной бумагой. Я решил не связываться с
молокососами, прошелся вдоль пультов и, убедившись, что все в порядке,
поднялся на второй этаж.
Здесь было тихо, темно и пыльно. У низенькой полуоткрытой двери
дремал, опираясь на длинное кремневое ружье, старый, дряхлый солдат в
мундире Преображенского полка и треуголке. Здесь размещался отдел
Оборонной Магии, среди сотрудников которого давно уже не было ни одной
живой души. Все наши старики, за исключением, может быть, Федора
Симеоновича, в свое время отдали дань увлечению этим разделом магии. Бен
Бецалель успешно использовал Голема при дворцовых переворотах: глиняное
чудовище, равнодушное к подкупу и неуязвимое для ядов, охраняло
лаборатории, а заодно и императорскую сокровищницу. Джузеппе Бальзамо
создал первый в истории самолетный эскадрон на помелах, хорошо
показавший себя на полях сражений Столетней войны. Но эскадрон довольно
быстро распался: часть ведьм повыходила замуж, а остальные увязались за
рейтарскими полками в качестве маркитанток. Царь Соломон отловил и
зачаровал дюжину дюжин ифритов и сколотил из них отдельный
истребительно-противослоновый огнеметный батальон.
Молодой Кристобаль
Хунта привел в дружину Карлу Великому китайского, натасканного на мавров
дракона, но, узнав, что император собирается воевать не с маврами, а с
соплеменными басками, рассвирепел и дезертировал. На протяжении
многовековой истории войн разные маги предлагали применять в бою
вампиров (для ночной разведки боем), василисков (для поражения
противника ужасом до полной окаменелости), ковры-самолеты (для
сбрасывания нечистот на неприятельские города), мечи-кладенцы различных
достоинств (для компенсации малочисленности) и многое другое. Однако уже
после Первой мировой войны, после Длинной Берты, танков, иприта и хлора
оборонная магия начала хиреть. Из отдела началось повальное бегство
сотрудников. Дольше всех задержался там некий Питирим Шварц, бывший
монах и изобретатель подпорки для мушкета, беззаветно трудившийся над
проектом джинн-бомбардировок. Суть проекта состояла в сбрасывании на
города противника бутылок с джиннами, выдержанными в заточении не менее
трех тысяч лет. Хорошо известно, что джинны в свободном состоянии
способны только либо разрушать города, либо строить дворцы. Основательно
выдержанный джинн (рассуждал Питирим Шварц), освободившись из бутылки,
не станет строить дворцов, и противнику придется туго. Некоторым
препятствием к осуществлению этого замысла являлось недостаточное
количество бутылок с джиннами, но Шварц рассчитывал пополнить запасы
глубоким тралением Красного и Средиземного морей. Рассказывают, что,
узнав о водородной бомбе и бактериологической войне, старик Питирим
потерял душевное равновесие, роздал имевшихся у него джиннов по отделам
и ушел исследовать смысл жизни к Кристобалю Хунте. Больше его никто
никогда не видел.
Когда я остановился на пороге, солдат посмотрел на меня одним
глазом, прохрипел: «Не велено, проходи дальше…» — и снова задремал. Я
оглядел пустую захламленную комнату с обломками диковинных моделей и
обрывками безграмотных чертежей, пошевелил носком ботинка валявшуюся у
входа папку со смазанным грифом «Совершенно секретно. Перед прочтением
сжечь» и пошел прочь. Обесточивать здесь было нечего, а что касается
самовозгорания, то все что могло самовозгореться, самовозгорелось здесь
много лет назад.
На этом же этаже располагалось книгохранилище. Это было мрачноватое
пыльное помещение под стать вестибюлю, но значительно более обширное. По
поводу его размеров рассказывали, что в глубине, в полукилометре от
входа, идет вдоль стеллажей неплохое шоссе, оснащенное верстовыми
столбами. Ойра-Ойра доходил до отметки «19», а настырный Витька Корнеев
в поисках технической документации на диван-транслятор раздобыл
семимильные сапоги и добежал до отметки «124». Он продвинулся бы и
дальше, но дорогу ему преградила бригада данаид в ватниках и с отбойными
молотками.