.. А какая фантазия…
А декоратор тем временем напомнил гостям, что бал вообще-то маскарадный и посему каждый клан или народ из присутствующих здесь, должен принять участие в развлечениях!
Что?! Об этом речи не было… За последние полтора года у Лины выработалось стойкое отвращение даже к самому слову «развлечение». Ей нужно срочно увести отсюда Алексея. Преисподняя, да что ж за день плохих новостей?!
Большинство гостей ее чувств не разделяло и оживленно зашепталось.
— Это может быть чародейство, — уточнил Ян почему-то без улыбки.
— Или дар вашего народа. Или профессиональное мастерство… Удивите остальных!
Он шагнул вперед.
Из жемчужной сферы, зависшей у края сцены, ему в ладонь упал прозрачный шарик… и растаял, развернулся светящимися буквами.
Феникс.
Вот это да… Их клан первый?
В зале кроме нее, всего два феникса, а она же на работе!
Но было поздно. Обе сестры по клану уже были рядом.
— Милорд, вы позволите?
— Простите!
— Пошли, Лина, ну же!
Вадим снисходительно кивает, и фениксы утаскивают девушку в боковую комнату.
— *** им, а не мастерство!
— изящно выражается рыжекудрая Марианна.
— Я веселиться пришла, а не работать! И не собираюсь на балу кинжалы метать.
— Повеселимся!
— дерзко улыбается вторая. Вообще-то при Дворе звали ее Елена, но при рождении отец дал ей имя Анжелика, а мать — Дамиена. С тех пор красотка-феникс с лихвой оправдала оба имени, удачно сочетая в себе и ангельскую доброту, и вполне демонскую дерзость и склонность к озорным проделкам.
— Лина, мы ж фениксы! Танцуем?
— А мне нрави…
— вспыхивают глаза Марианны.
— Дэми, молодец! Танцуем!
— Но…
— начала Лина, но … какого черта! Вряд ли ей дальше будет до танцев. Так почему не сейчас? И Алексей посмотрит… Она кивнула, чувствуя, как радостный холодок касается ее сердца. Предчувствие… предвкушение…
— Танцуем.
Марианна быстро окидывает взглядом подруг:
— Раздевайтесь. Ян, иди сюда! Нам нужны три куска алой ткани…
Ожившее пламя. Они материализовались на сцене одновременно, все втроем, одетые только в короткие подобия греческих туник…
Зал стих.
Лина кивнула, и понятливый Ян взмахнул ладонью. Сцена оделась пламенем. К сожалению — иллюзорным…
— Ого!
— слышится чей-то голос, но тут гитарный звон волной накрывает зал, и Лина, вскинув голову, одним движением распускает волосы.
И Марианна.
И Анжелика.
Черный, рыжий, золотой водопад — проливаются на плечи, и в глазах зажигается ведьминский огонек…
Танец Феникса, который почти никто не видел за пределами клана — во Дворце.
Танец Феникса — в эту ночь…
Музыка — буйная, жаркая, страстная, кружит голову.
Мы огненные вихри…
Мы языки пламени…
Арабеск! Восхищенный вздох…
Пируэт змейка. И снова арабеск! Тройной!
В зале рев…
Кружит, кружит, кружит на сцене живой огонь, ступают по углям босые ноги… Взлетают крылья волос, сверкают глаза…
И Феникс смотрит из моих глаз, но это совсем не страшно…
На колено… на колено в кольцо из алой ткани и вихревой разворот… звенят браслеты, ударяя о пол.
Смотрите, смотрите! Как подрагивают плечи Марианны, как изящно вскинула над головой руки Анжелика, как рассыпаются искры с волос Лины.
Музыка сменила ритм — танцовщицы застыли на миг, изогнулись — и в их руках блеснули ножи. И с этого мгновения танец обрел совершенно невероятную красоту.
Фениксов точно соединила блистающая сеть.
Фениксов точно соединила блистающая сеть. Кинжалы плясали в ладонях, летали от руки к руке, метались серебристой хищной стаей…
Пламя золотит клинки.
Пламя отражается в глазах.
Пламя…
В гитарный перезвон вплетается вихрь скрипок, и буйство танца завораживает зал до дрожи…
Клан, клан, клан — звенят, скрещиваясь, клинки в тонких руках. На миг…
Феникс-феникс-феникс…
— выдыхает пламя на моей ладони…
Под невероятно быструю барабанную дробь синхронный поворот, выплеск рук — и все ножи разом рвутся вверх, одевая каждую фигурку мерцающей сетью, окружая сияющим кольцом.
И музыка обрывается.
Как тихо…
А потом в невероятной тишине — несколько хлопков. Вадим. Потом Алексей… А потом на сцену обрушивается шквал. Аплодисменты, крик, восторженный свист…
— Браво!
— Фениксы, еще!
И Ян, который подносит ее руку к губам:
— Это чудо!
В это мгновение несколько золотых цветков на стенах с еле уловимым хлопком раскрывают лепестки — и в воздух взмывает десяток светящихся облаков-тучек, рассыпающих…
Это снег? Золотой… Как красиво… А почему так болит голова? Просто в глазах темно. И Марианна трет виски… И Анжелика морщится… Что такое? Ладно, не будем портить впечатление:
— Ян, удивительная красота! Ты мастер…
Но молодого демона ее комплимент, похоже, не слишком радует, синие глаза его еле уловимо темнеют:
— Вам лучше увести отсюда своего подопечного. Сейчас немного похолодает, а хрупкие люди легко заболевают… Да и зрелища дальше совсем не такие красивые. Следующими выступают василиски…
Когда они оказались в комнате-тюрьме, юноша подхватил ее на руки…
Ой!
— Алексей, ты что?
… и закружил по комнате так, что она схватилась за его шею, чтобы не упасть…
— Алексей!
Вредный подопечный остановился… и посмотрел сияющими от восторга изумрудными глазами.
— Лина… Лина, красота какая! Феникс мой…
— губы ангела касаются ее лица нежно-нежно… Словно она снежинка, которая вот-вот растает… У Лины перехватывает дыхание от нежности… и горечи.
Ангел мой… Ну как я скажу ему про Такеши?
— Алексей… послушай…
— Может, потом?
— почти умоляюще смотрит юноша.
— Ты такая красивая сейчас…
Ох, милый… Прости меня.
Если б раньше, если б еще месяц назад… я б промолчала, отложила этот вечер на потом… Я бы сберегла этот вечер только для нас. Для тебя. Но ты поправился, и больше нельзя скрывать и молчать. Ты — мужчина… Ты имеешь право знать.
— Алексей, ты помнишь Такеши?
— Что?
— лицо Алексея вдруг застыло.
— Почему ты спрашиваешь? Откуда ты знаешь?..
— Встретила на балу.
— Но почему… почему вы говорили…
— юноша вдруг встряхивает головой, тревожно-напряженно смотрит ей в глаза.
— Лина, тебе нельзя его убивать!
— Нельзя…
— Я… черт, не то чтобы я не…
— сбивчиво говорит выбитый из равновесия парень.
— Лина, это опасно! Ты уже убила валькирий… Если умрет еще кто-то из моих «воспитателей», могут появиться подозрения… Не рискуй!
Он еще про Деймоса не знает…
— Алекс… Вадим назначил его твоим целителем. Руку лечить.
На этот раз юноша даже любимого вопроса не задал… «Что?» не прозвучало… Зато лицо мгновенно замкнулось, а в глазах тенью проявилось полузабытое затравленное выражение. Он даже руки Лины выпустил, и казалось, весь ушел в себя… Напряженно сжатые губы, невидящий взгляд.