Если он — Зло из сказки, значит, Эминент — Добро?
Снежинка подмигивала. Ей вторили звоном колокольчики: «Новенький-новенький!» Бежать поздно — в полночь за его душой с берега реки придет девушка. Она уже близко; сквозь тьму слышится шлепанье мокрых, ледяных ног…
Нет, не Добро боролось со Злом. Злая Воля встретила Волю иную.
Тоже злую.
2
— Господин Шевалье! Я не предлагаю вам стать трактирным… Как это по-французски? Да, вы-ши-ба-лой. Для дел такого рода у меня имеются лакеи. Но ваше присутствие на приеме будет очень желательным.
Огюст невозмутимо кивнул, решив не спорить. Странное дело, но лишь сейчас в речи баронессы Вальдек-Эрмоли стал заметен легкий акцент. «Вьи-ши-бья-лой»…
Трудное слово — для аристо.
Огонь в глазах, блеск колье. Драгоценные вспышки на пальцах, запястьях; в светлых, изящно завитых локонах. Роскошь вечернего платья — перья, ленты, кружева. Затянута в корсет, талия похожа на клинок рапиры — гнется, не ломается. Шелк, атлас, парча — все сверкает, переливается, слепит…
Не дама — фейерверк.
— Я — вдова, иностранка. Одинокой женщине нелегко в Париже. У меня был… близкий друг. К сожалению, не так давно он скончался. Сегодня — первый прием после его похорон. Ваше присутствие охладит пыл врагов — его и моих. Ссоры начинают не тузы и короли, они посылают шестерок. Вот их вы и отвадите.
«Вышибала и есть, — констатировал Шевалье. — Qui pro quo. Отчего бы не помочь, в конце концов? Из чувства сострадания. Жаль мне вас, алмазная вы моя! Не везет вам с мужчинами…»
— Я представлю вас как своего родственника. Этого вполне достаточно. Вы же постарайтесь не отходить далеко от меня. Насколько я понимаю, гости не вызовут у вас особых симпатий. Терпите и улыбайтесь. Договорились?
Огюст улыбнулся с бесконечным терпением.
«Знание — сила», — в верности этой мысли он еще раз убедился, посетив университетскую библиотеку. Зал периодики — огромный, полный тихого шелеста. Всех дел: пролистать ряд подшивок — и переговорить с приятелями-студентами. Нельская башня особняка Де Клер стала прозрачной, словно ее отлили из стекла.
Париж плохо хранил тайны.
Барон Франц-Фердинанд Вальдек-Эрмоли сжег себя заживо в приступе безумия. Облился маслом с головы до ног — и капнул серной кислотой на спичку Шапселя. Эти спички считались крайне опасными. При воспламенении серной головки кислота брызгала во все стороны! Но барон лишь дико хохотал, если верить свидетельству дворецкого, подслушивавшего за дверью.
Спичек Франц-Фердинанд не боялся.
После его ужасной смерти вдове пришлось покинуть Вену. Слухи ходили всякие. Покойный был не слишком молод — и слишком богат. Порхай, мотылек! — прочь от Вены, во Францию, где сплетни лишь добавляют красавицам шарма.
Одинокой женщине в Париже и впрямь трудновато. Надо с умом выбирать спутников. «Близким другом» баронессы стал премьер-министр Казимир Перье. Дружба получилась краткой — три недели назад он скоропостижно скончался почти день в день с Жоржем Кювье.
Шевалье мысленно добавил в список и молодого офицера с портрета. Да вы, ваша светлость — черная вдова ! Что там мистер Бейтс говорил о вампирах?
— Вы готовы? Пойдемте! Вверх по лестнице — и налево.
Да вы, ваша светлость — черная вдова ! Что там мистер Бейтс говорил о вампирах?
— Вы готовы? Пойдемте! Вверх по лестнице — и налево…
Рука, взявшая его под локоть, была твердой и холодной, как сталь. Огюст невольно вздрогнул. Фрак отяжелел, налился свинцом. «Вам налево, сэр!» — позвали его на кладбище Монпарнас. Там он угодил в «жернова» мельницы, здесь — в «Клуб Избирателей». Велика ли разница?
Новенький-новенький-новенький!..
Это бедный шевалье
В нашу компанию, к Маржолен…
Гобелены, портреты, начищенная медь шандалов. Ковер переложен золочеными спицами. Ступени, ступени, ступени… Одно хорошо — не арестуют. Тот, кто принят в «Клуб», — выше подозрений, словно жена Цезаря. Король-Гражданин даровал избирательное право лишь самым богатым — миллионщикам . Франсуа Гизо, земляк Огюста и смертный враг храброго гномика Тьера, был с этим полностью согласен:
«Обогащайтесь, господа — и станете избирателями!»
Шевалье решил не смотреть по сторонам. Она того не стоит, аристократическая берлога. Лучше представим, что мы попали в аквариум. Почему бы и нет?
Биологией он увлекся не сразу. В первые годы учебы отдал дань Корнелю с Расином, даже написал статью о творчестве «сладкоголосого» поэта Ракана. Но перед Рождеством учеников повели в знаменитый аквариум сицилийца Джелико.
Аквариумами парижан не удивишь. Джелико извернулся, предложив уникальную новинку. Посетители имели возможность спуститься под воду по тоннелю из прочного стекла, дабы наблюдать морскую жизнь вблизи. Идея понравилась, хозяин же для пущего эффекта назвал аттракцион — «Весь Париж на дне». Шутку оценили. «Весь Париж» — это и толпа, осаждавшая балаган, и (для тех, кто понимает) «высший свет», узкий круг знати.
Зрители с удовольствием изучали морды средиземноморских рыб, находя в каждой сходство с политиком или банкиром. Великосветские дамы тоже не остались без «пар». Кандидатура рыбы-короля обсуждалась вслух, с немалым пылом. Был даже объявлен конкурс, на котором победил добродушный лентяй-тунец. Повидав «Весь Париж», Огюст твердо решил стать биологом. Отчего бы вновь не сходить в сицилийский балаган?