Язычки тумана бродили по телу; миг — и ничего не осталось…
— Юта! Ты жива?
Вместо ответа шаманка бросилась на Пин-эр. Без оружия, без предупреждения, вытянув вперед руки со скрюченными пальцами. Сбив китаянку с ног, придавила всем весом и принялась душить жертву. Силы юты удесятерились. В обычном состоянии ей никогда бы такое не удалось. Задушить человека непросто, если ты не обучен брать шею в замок…
А если твои пальцы превратилась в клещи?
Хрипя, Пин-эр ладонями ударила шаманку по ушам. Не помогло. Тогда она подбила снизу локти юты, причиняя боль суставам и стараясь не сломать их. Юта не виновата, она просто сошла с ума…
Хватка ослабла. Сбросив шаманку с себя, Пин-эр вскочила, отбежала на пять шагов — и снова упала. Диким броском юта кинулась ей вслед, в ноги. Ухватила за лодыжки, дернула… Здесь не крылось тайного мастерства. Шаманка действовала неумело, можно сказать, бестолково. Но отсутствие боевых навыков с лихвой восполнялось силой, скоростью — и злобой.
Наставник Вэй учил: «В бешенстве ребенок убивает могучего воина». Где ты сейчас, наставник Вэй? Кого учишь? чему?!
Помоги дочери!..
Они катались по земле, сжимая друг друга в объятьях. Чудом не угодили в земляную печь, где еще дымились угли. Опрокинули жаровню — шаманка не чувствовала боли от ожогов, а Пин-эр, к счастью, не пострадала. Девушка забыла о благих намерениях. Била, как придется, лишь бы вырваться, извивалась угрем — все тщетно…
Юта буйствовала.
Наверное, рано или поздно Пин-эр убила бы шаманку. Или искалечила до той степени, когда самая жгучая ярость не поднимет тело в бой. Юта расходовала себя нерасчетливо. Вот уже она дышит, как утопающий, в последний раз подняв голову над водой. Вот сердце ускоряет ритм, летя с обрыва в пропасть, переходя самоубийственную межу…
— Во-о-он! Вон из меня! Убирайся!
Пин-эр не сразу поняла, что свободна. Лежа на спине, она с испугом глядела на юту, вскочившую на ноги.
Лежа на спине, она с испугом глядела на юту, вскочившую на ноги. Вид шаманки был страшен. Ее трясло так, что, казалось, она хочет разлететься прахом, раствориться в близкой ночи. Волосы встали дыбом. Зубы стучали, рот дергался, будто в припадке; с губ летели клочья пены.
Крик несся не изо рта — из живота.
— Убирайся во-о-он!
Туман окутал юту, выползая изо всех пор тела. Заключена в кокон бурлящего кипятка, шаманка вопила, как резаная. «Почему жители Куми-мурэ не спешат на помощь? — удивилась Пин-эр. — Должно быть, слышно в замке Сюри…» И подумала, что, услыхав в темноте жуткий вопль, заперлась бы дома, укрылась одеялом — и до утра молилась бы о спасении собственной жизни.
Крестьянин ты, стражник, чиновник — заткни уши и жди рассвета!
— Прочь!
Пес-призрак кинулся наутек. Поджав хвост, он бежал, не оглядываясь, прыгал через живую изгородь кустарника… Но туман продолжал сочиться из юты. Там, где иной истек бы кровью, она истекала белесой слизью. У грязных ступней, булькая, скопилась целая лужа. Жидкость вспучивалась пузырями, нестерпимо воняла, клокотала, извергалась вверх…
Минута, и рядом с шаманкой встало ужасное существо — похожее на человека, но гораздо выше. В растрепанной накидке из соломы, с маской вместо лица, бодая воздух кривыми рогами, существо плясало на месте. Так пляшет мальчишка, которого не отпускают справить нужду.
— Кто не слушается папу? — взревел великан, размахивая кухонным ножом, похожим на серп месяца. — Кто не слушается маму?!
Пин-эр решила, что сходит с ума. Язык островитян она понимала с пятого на десятое. Но и этих знаний хватило, чтобы вникнуть в смысл вопроса. Кто у нас тянпуру кушать не хочет, а? Кого мы резать будем? Хихикая, пуская слюни, она следила за существом, ринувшимся вдогонку за собакой. Визг, рычание, рев демона, утративший членораздельность…
Какофония удалилась, скрывшись за рощей, и наконец затихла в лесу.
— Он его убьет? — спросила китаянка.
— Нет, — задыхаясь, ответила юта. — Не догонит.
— Кто это был?
— Мой тидзи . Дух-предок.
— Собака? Твой предок?
— Я не о собаке…
Духов-предков Пин-эр представляла иначе. Благообразный лик, седая борода; глаза преисполнены мудрости. А тут — рога, нож, маска… От такого постояльца и впрямь станешь трястись с утра до вечера.
— А собака? Кто она? Тоже предок?
— Нет, — вздохнула юта.
Выглядела она смертельно больной. Даже вздрагивать перестала. Тени сбежались, обступили, измазали грязью — скрыть ушибы, синяки, ссадины… Вместо лица — маска. Дух-оборотень, паанту-ками.
— Будь она предком, — юта закряхтела, сдерживая стон, — я бы договорилась… Собака — чужая. Верней, твоя. Я слышала о таких псах. Жители островов Ямато называют их — ину-гами.
— Что это значит?
— Пес-бог.
Пин-эр и богов представляла себе иначе. Сегодня был день открытий.
— Моя собака? Что ты хочешь сказать?
— Ты хотела отомстить. Теперь хотят отомстить тебе. Каждый вечер ину-гами будет выходить на охоту. Прячься, сбивай со следа — он найдет тебя. Единственный способ спастись — одиночество. Если рядом с тобой не окажется человека или зверя — ты в безопасности.
Ину-гами нуждается в теле. Для нападения ему нужно отыскать подходящее логово…
Китаянка вспомнила первую встречу с ютой.