Шипят зверюги, пугают врага…
Есть такая кошачья порода: электрические дуги.
Знатные котоводы старались, выводили: русский физик Василий Петров, «англичанец» Гумфри Дэви — и итальянец Алессандро Вольта. Всем миром, значит, работали.
Гроза изумилась, громыхнула, восхитившись делом рук человеческих. Над мокрыми волосами «потопельников» вознеслись струйки пара. Запахло озоном — так остро, что Торвен чихнул. Расчихались и гиены — твари пятились, воротили морды, плакали навзрыд хриплыми детскими голосами. Хотя огонь-коты вроде бы ничего не могли им сделать…
Если, конечно, не совать хвост в пламенную пасть.
Воздух потрескивал, напоенный электричеством. Зануда дышал полной грудью, чувствуя, как возвращаются силы. Зато мертвецы ложились на булыжник один за другим и застывали. Складывалось впечатление, что шипение вольтовых дуг — нет! само присутствие бешеных котов! — изгоняет прочь злую волю, направлявшую Нептуново стадо.
Задние, кто не захотел коченеть в Эльсиноре, поворачивали обратно, тащились к воротам, ускоряя шаг — спешили в мокрую, холодную могилу. Домой, в глубины Эресунна! Гиены не препятствовали. Твари старались не глядеть на сверканье между колоннами. Но их будто на веревке тянуло, выворачивало толстые шеи…
— Уходим!
Дощатая дверь захлопнулась.
…они остались втроем: Торвен, рыжий и Дон Кихот.
Рыжий задвинул противно взвизгнувший засов. Зануда не обольщался — вряд ли вольтовы дуги выведут из строя всю армию Филона. Батарей надолго не хватит. Задержат — и на том спасибо.
Дон Кихот снял с крюка фонарь.
— Идемте, гере Торвен. Мешкать не стоит.
— Я вам помогу!
Отказываться Торвен не стал, оперся о плечо рыжего. Дон Кихот шагал впереди, освещая путь. Идти приходилось согнувшись, чтобы не треснуться головой о потолочную кладку. Рыжий оказался услужливым, но очень уж нескладным — костыль из ловца угрей вышел не ахти. При каждом шаге Торвен впечатывал в пол приклад ружья.
Ничего, швейцарцы все делают на совесть — не развалится.
Сколько осталось патронов? Три? Четыре? Не важно. Сейчас главный патрон — Банка. Спасибо умнице-грозе и изобретению Бенджамина Франклина. Хватит на всех, с лихвой! — успеть бы…
Фонарь качался, свет плясал по тоннелю. Казалось — их мотает из стороны в сторону, как корабль в шторм. Сейчас флагман-фрегат пойдет ко дну, вода рухнет черной, давящей стеной, ворвется в легкие… Ударит, торжествуя, мертвый колокол. И Торбен Йене Торвен — бывший лейтенант, бывший помощник академика, бывший человек — встанет, спеша присоединиться к утопленникам, штурмующим Эльсинор.
На миг тоннель превратился в змеиное жало, раздвоившись. Издалека, сквозь толщу земли и камня, долетел глухой удар колокола. Торвен отчаянно замотал головой. Неужто — галлюцинации? Чудится плеск воды, вкрадчивый шепот за спиной. С потолка падают капли…
Нет тут никаких капель!
Здесь сухо. Работа с электричеством не терпит сырости. Каменная крошка скрипит под ногами. Пыльная кладка, паутина под потолком. Туннель перестал двоиться. И плеск воды утих. Хромой Бумажный Червь полз во чреве гиганта. Вот и желудок. Для червей он безопасен. Ползем дальше. А остальным — добро пожаловать!
Переварит, как миленьких.
Перед ними гостеприимно распахнулась крепкая дверь из дубовых досок. Так и оставить? Нет, слишком явный намек. Надо прикрыть, но не до конца. За дверью находилась круглая зала, шагов пятнадцать в поперечнике. В центре — толстая колонна, уходящая в потолок.
В центре — толстая колонна, уходящая в потолок. На стенах горели масляные светильники. Панели из светлой липы — резьба, фигурные выступы.
Под ногами — толстый ковер; под ковром — слой асбеста…
Покрытие глушило звук шагов. Это позволило услышать: далеко, на том конце тоннеля, с треском вылетела дверь. Прорвались! Надо спешить. Осталось жалких семь шагов. Шесть. Пять.
Четыре…
Волной прибоя надвигался топот. Не знай Торвен, насколько узок проход — решил бы, что в подземелье ломятся боевые слоны Ганнибала. Скрежет когтей по камню, шуршанье, плеск… Нет, и впрямь — плеск!
…три. Два. Один.
Добрались!
Дверь — копия предыдущей — захлопнулась за спиной. Зануда устало прислонился к стене, перевел дух. Достал платок, вытер пот со лба.
— Благодарю за помощь, господа. Теперь уходите. Здесь я управлюсь сам.
— Вы уверены, гере?..
— Абсолютно. Бего-о-ом… марш!
Послушались. Унеслись.
— Рад видеть вас в добром здравии, дядюшка Торбен!
Непослушными пальцами Зануда расстегнул верхнюю пуговицу сюртука. Ему вдруг сделалось жарко. Напротив, на скамеечке, сидел Воплощенный Романтизм, положив руку на зловещего вида рычаг. Самое место для поэта! — подвалы замка, коридор уводит во тьму…
Ах, наш милый Андерсен!
— Что вы тут делаете?!
Длинный Нос обиделся.
— Я, между прочим, на боевом посту! Выполняю задание гере Эрстеда: дежурю у заветного рычага…
— Задание? Что вы мне врете!
— Я!.. Я — правду…
— Гере Эрстед все время был рядом со мной! Он никак не мог дать вам задание. И вообще — почему вы не в сушильном шкафу?
— Там места мало… хлам там, я не помещаюсь…
— А здесь, значит, помещаетесь? У рычага?!
— Это очень важный рычаг! Ну хорошо, пусть не гере Эрстед… Меня тут лаборанты оставили. Сказали: каждая рука на счету. Им воевать хочется! — а я, значит, дежурю. Вроде как часовой под домашним арестом…