Сквозь витражные стекла врывались лучи солнца. Стены окрасились бирюзой и пурпуром, зеленью и желтизной. Издали долетел тревожный звон колоколов.
— Господин Гизо ждет вас.
Длинный коридор. Ряд высоких окон — и ряд высоких дверей напротив. Предпоследняя дверь. Горит начищенная бронза таблички — новехонькой, только что из мастерской. «Франсуа Пьер Гийом Гизо, министр образования».
Будь у министра не три, а десять имен — все бы перечислил, либерал.
— Обождите минуту.
Створки жадно сглотнули порученца. Не прошло и обещанной минуты, как дверь выплюнула чиновника обратно.
— Входите.
В приемной сидел щуплый юноша, теряющийся на фоне монстра-стола. Торвен заметил секретаря, лишь когда тот пошевелился.
— Мсье Торвен?
— Да.
— Господин министр готов вас принять, — сообщил секретарь таким тоном, словно Торвен месяц умолял дать ему аудиенцию. — Сюда, пожалуйста.
«Раньше бегом в гости мчался, — припомнил Зануда, борясь с очередной дверью. — А теперь к себе вызывает. Ладно, мы у королей на приемах бывали. Министры нам — тьфу, плюнуть и растереть!»
— Поздравляю с назначением!
— Увы, сейчас неподходящее время для поздравлений, — Гизо строго уставился на вошедшего. Министр выглядел усталым и осунувшимся. Даже знаменитые бакенбарды обвисли. — Но все равно благодарю. Присаживайтесь, мсье Торвен. Нам предстоит тяжелый разговор.
Кресло с львиными лапами заскрипело, недовольное посетителем. Второе кресло без возражений приняло в себя министерское седалище. Повисла пауза. Гизо перебрал бумаги; отложил их в сторону.
— Мне неприятно говорить вам об этом, мсье Торвен. Но в последнее время ваша деятельность на территории Франции стала вызывать неудовольствие у представителей очень серьезного ведомства. Вы понимаете, о чем я?
— Увы, — развел руками Зануда. — Не понимаю. Причем сразу по ряду пунктов.
— Например?
— Например, как моя скромная деятельность на ниве естествознания могла вызвать чье-либо неудовольствие? И почему «серьезное ведомство» не сообщило мне об этом напрямую? Надеюсь, у министерства образования ко мне претензий нет?
Гизо вздохнул: обойтись намеками не удалось.
— Хорошо, поговорим начистоту. Вы хоть представляете себе, какого труда мне стоило убедить военных не принимать поспешных мер, а дать сперва возможность поговорить с вами? Ваш повышенный интерес к работам Карно привел их в бешенство! Вы должны быть благодарны мне, что до сих пор не сидите в каталажке!
— Я благодарен вам, господин министр.
Гизо сбился с мысли, и Торвен воспользовался паузой.
— Спешу заверить вас: мой интерес носит сугубо научный, более того — теоретический характер. Здоровая общественность заинтересована в публикации…
— Я сам сторонник прогресса, — прервал его министр. — Иначе меня не назначили бы на этот пост. Но сейчас речь идет о государственных интересах Франции. Как член правительства, я вынужден признать правоту военных. В конце концов, Дания и Франция были союзниками; вы, бывший офицер, должны нас понять. Благо государства — превыше всего!
— Разумеется! Наше Общество ни в коей мере…
— Наши военные считают иначе!
Гизо вскочил и принялся расхаживать по кабинету, отсекая каждую фразу резким взмахом руки.
— Ваша назойливость по отношению к Карно исчерпала терпение военного министерства. А визит на нефтеперегонный завод?! Вы нам это прекратите, мсье Торвен! Мало вам неприятностей с полицией? Слава богу, ваши друзья вовремя покинули Францию. И я рекомендую вам последовать их примеру.
— Помилуйте! У меня дела в Париже! Разве я нарушаю французские законы?
«Рассказать ему об Эминенте? — лихорадочно размышлял Торвен. — О том, что жизнь Карно под угрозой? Что это даст, кроме дополнительных подозрений? На публикацию вояки все равно не согласятся…»
— О законах вспомните, когда вас придут арестовывать! Поймите же, я пытаюсь вас спасти. Если у вас и впрямь дела в Париже — сидите тише мыши. И за десять лье обходите дом Николя Карно. Иначе вам в лучшем случае грозит депортация из страны. В худшем — обвинение в шпионаже. Или вы просто исчезнете без следа. Мне не хотелось этого говорить… Но вы, кажется, не понимаете, в каком положении оказались!
Зануда все отлично понимал. Он как раз выбирал между гильотиной и камнем на шее (с моста — в Сену!), когда в дверь постучали.
— Я занят! — с раздражением бросил Гизо.
— Простите, господин министр. Это срочно.
В дверях маячил взволнованный секретарь.
— Хорошо. Я оставлю вас на пару минут.
Быстрыми шагами министр пересек кабинет и захлопнул за собой дверь. Торвен прислушался, но из приемной донеслось лишь невнятное бормотание.
Вернулся Гизо так же стремительно, как ушел.
— Я же говорил вам: уезжайте! У Карно холера. Только что сообщили. Или вам жизнь не дорога?
— Как же так?! — забывшись, Зануда вскочил и охнул от боли в ноге. — Это ошибка! Карно болен скарлатиной! Я справлялся у врача…
— Ваши сведенья устарели. Скарлатина была раньше. Холера, мсье Торвен. Тысяча чертей! — холера… Заклинаю вас: уезжайте из Франции! Какова бы ни была ваша истинная цель — возвращайтесь в Копенгаген!
— Он жив?
Министр отмахнулся, белый, как полотно.
— Больше вам здесь делать нечего. Ученый вы или шпион — какая теперь разница…