— А как же, — сказал Мазур. — Всю жизнь мечтал, чтобы, когда я ухожу в море, на берегу стояла и лила слезы девушка вроде тебя — трепетная, любящая…
Ловко выскользнув из его объятий, Кимберли наклонилась над ним и заглянула в лицо с необычно серьезным выражением лица. И протянула с расстановочкой:
— Джонни, а ты ведь в самом деле этого подсознательно хочешь…
— Ерунда.
— Хочешь?хочешь… У тебя печальные глаза.
— У тебя, между прочим, тоже.
— По другим поводам, — вздохнула она, вновь укладываясь и закидывая себе на шею его руку. — Я, честно тебе скажу, откровенно боюсь всех этих… чувств. Когда начинаются чувства, нечего ждать нормальной жизни и карьеры. Это не цинизм и не черствость, а опыт…
«Мои аплодисменты, — печально подумал Мазур. — Еще один человек нормально искалечен профессией — добротно, качественно. Как я — своей. Как все — своей.
— Еще один человек нормально искалечен профессией — добротно, качественно. Как я — своей. Как все — своей. Значит, далеко пойдет девочка…»
— Поэтому договоримся не усложнять, ладно? — сказала она, потершись щекой. — Мы подружились, нам хорошо… Разве мало?
— Вполне достаточно, — сказал Мазур. — Ты умница. И мне отчего?то кажется, что ты еще высоконько взлетишь. А я, глядя на афиши, буду думать: черт побери, неужели я когда?то был с этой девочкой в одной постели? И если по старой памяти захочу с тобой выпить стаканчик, меня в шею вытолкает охрана…
— Вот уж нет, Джонни Мариш, — сказала она с комичной серьезностью. — Плохо ты знаешь девушек с юга… В особенности девушек с морского побережья. Мы, знаешь ли, никогда не забываем ни добро, ни зло. Если придешь по старой памяти выпить стаканчик, будь уверен, ты его выпьешь…
— Один?единственный?
— Сколько захочешь. Точно тебе говорю.
— Когда?нибудь поймаю на слове, — сказал Мазур, старательно следя, чтобы в голосе не было ни насмешки, ни недоверия. — Так и передай твоему дворецкому, когда он у тебя будет.
— Обязательно… Давай дрыхнуть? Ты меня так хорошо умотал, что глаза слипаются…
— Дрыхни, золото, — сказал Мазур, деликатно высвобождаясь. — Тебе проще. А мне сегодня переться к техническому инспектору, а к полудню — в управление порта. И, хоть тресни, нужно выходить в море.
— Жалко… Но вечером ты придешь?
— Непременно, — сказал он, разыскивая по всей комнате принадлежности вечернего наряда образцового джентльмена. — Хорошо бы с той самой бочкой золота, но это уж как повезет…
Обернулся от порога — она уже задремывала в ворохе простыней, лениво помахала ладошкой и тут же уронила руку, прикрыла глаза. И ведь ни малейших усилий не прилагала, не позировала — но волосы так красиво разметались, такая она была приятная, что Мазуру стало не по?человечески грустно — как?никак это была не его жизнь, чужая. И он побыстрее вышел.
Глава третья
Любопытных прибавляется
В коридоре никого не было. Однако в большом зале сидели за разоренным столом два пьяных в стельку субъекта и о чем?то увлеченно беседовали, помогая себе размашистыми жестами. На Мазура они не обратили ни малейшего внимания — более того, осталось впечатление, что каждый произносит какой?то затянувшийся монолог, даже не подозревая о наличии собеседника. От этой умилительной картины опять?таки веяло далекой родиной, настолько, что ностальгия вновь объявилась, вытесняя лирическую грусть…
Обширный двор, заросший сорняками, — если не считать вытоптанной буйными гостями площадки вокруг стола — был пуст. Мазур прошел к воротам по извилистой дорожке, выложенной каменными плитами с вылезшей в щели травой. Остановился за воротами, полной грудью вдохнул утреннюю свежесть и подумал, что сейчас, при свете дня, выглядит в смокинге нелепым чучелом.
Отсюда был прекрасно виден их дом — что интересно, во дворике возился с чем?то вроде граблей совершенно незнакомый тип. На таком расстоянии Мазур не мог рассмотреть лица, но по движениям с ходу определил, что человек этот ему незнаком. Что еще за сюрпризы? Без его?то ведома…
Переведя взгляд левее, он нахмурился и подобрался.
Аккурат там, где кончалась спускавшаяся, с холма дорожка, стояла синяя машина — так, что миновать ее любому, вышедшему из «проклятой гасиенды», не было никакой возможности. Разве что спуститься по пологим склонам без дороги…
Стекла передних дверей были опущены, и изнутри валил сизый сигаретный дым. Мазур так и стоял, прокручивая ситуацию.
Вполне возможно, сеньор Аугусто жаждал свести счеты. Или что?то другое, не менее паршивое. И что будем делать?
Трофейный револьвер остался в доме, но ничего страшного — если полезут с пушками, то можно будет отобрать первую попавшуюся. А рукопашная и вовсе не страшна — их там только двое…
И все же когда он неторопливо спускался с холма, по спине щекоткой пробегал неприятный холодок. Вряд ли по нему начнут палить издали, на Пасагуа такая бесцеремонность не в ходу даже у гангстеров — но в нашем мире хватает придурков, которые выкидывают разные фокусы вопреки сложившимся правилам и предварительным расчетам. Если Аугусто обиделся…
До машины оставалось всего ничего, а оттуда до сих пор не попытались выстрелить. И ни один из двоих не вылез, дымили, вольготно раскинувшись на сиденьях, оба незнакомые. Мазур не мог бы ручаться, но вчера их на пьянке, похоже, не было…