— Это не главная гробница, — с видом знатока пояснил Драйбен. — Скорее преддверие. Захоронения слуг, охранников или приближенных. Остальное — глубже. Асверус, я вас умоляю, ничего не трогайте!..
Потомок кониса Юстиния легко перебежал по каменному мосту, и Драйбену ничего не оставалось, как последовать за ним. Где-то в самой темной части сознания сидела пакостная мыслишка: сейчас либо мост обвалится, либо потолок начнет опускаться, а в самом крайнем случае — из всех щелей полезут скорпионы или что похуже.
— Нич-чего себе! — Асверус рассматривал саркофаги. — Сколько ж золота они угрохали на это великолепие?
— Недаром Золотой век назывался Золотым, — отозвался Драйбен и вдруг замер, прислушиваясь. — А ну, тихо!
Ему показалось, будто в отдалении раздался звук шагов.
Глава девятая. Блеск и нищета, слава и тщеславие
Восхитительная, божественная Аррантиада, Остров Великолепных, Поместилище Мысли, Сверкающая Жемчужина Океана, Несокрушимая Твердыня Басилевсов, и прочая, и прочая, и прочая, явила свои зеленые берега на восьмой день плавания.
Купец Пирос, сын Никоса, недаром носил прозвище Многоумный. В отличие от большинства аррантов, со спесивой надменностью именовавших любых инородцев варварами, Пирос склонялся к мысли, что не одна Аррантиада владеет мудростью и познаниями, и подтверждал свои выводы делом: капитаном его корабля был сегван, торговым управителем — джайд из Нахазора, еще одного торгового города Золотого побережья Халисуна.
В отличие от большинства аррантов, со спесивой надменностью именовавших любых инородцев варварами, Пирос склонялся к мысли, что не одна Аррантиада владеет мудростью и познаниями, и подтверждал свои выводы делом: капитаном его корабля был сегван, торговым управителем — джайд из Нахазора, еще одного торгового города Золотого побережья Халисуна. Кроме того, в команду корабля входили сольвенны, саккаремцы и мономатанцы. Хозяин «Плеска волны» отнюдь не придерживался мнения большинства сородичей о том, что Великолепным не стоит пользоваться услугами дикарей с материков, и с равным уважением относился к представителям всех племен. Не исключая вельхов.
Либурн вышел из Акко Халисунского не в полдень, как намечалось, а ближе к вечеру, когда со стороны пустыни наконец задул ветер, давший возможность поставить парус. Небольшие торговые галеры-либурны уступали сегванским «драконам» лишь в одном: на них было тяжело использовать весла, которых насчитывалось всего десять румов по борту, однако могли соперничать с замечательными кораблями полуночного народа по быстроходности, вместительности и маневренности.
В самую первую ночь путешествия Фарр так и не сумел заснуть. Он не страдал от морской болезни, его не укачивало и не тошнило, однако появилось неприятное чувство, обуревающее любого сухопутного человека, первый раз в жизни ступившего на палубу корабля: океан выглядел слишком огромным, судно маленьким, и Фарру постоянно казалось, что либурн вот-вот развалится. Хлопал парус, повизгивали от трения снасти, жутко скрипели доски обшивки, и создавалось отчетливое впечатление, что удара следующей волны корабль уже не переживет. Ко всем прелестям морского путешествия добавлялись постоянно уходящая из-под ног палуба, а заодно воспоминания о книгах, где красочно описывались чудеса океана — огромные чудовища, морские змеи, подводные драконы, блуждающие скалы, водовороты, чья бездонная хлябь разверзалась губительной беззубой пастью, — и столь банальная вещь, как зубастые и кусачие корабельные крысы, превосходящие обычных размером раза эдак в четыре.
Фарр сидел на баке, который почему-то мнился ему самой безопасной частью корабля, и боялся. Давным-давно стемнело, желтовато-красная, темная полоска берега исчезла за кормой, наверху, в черно-синих небесах раскачивались звезды и только что взошедшая Фегда, шумно плескалась черная вода, бросая на лицо атт-Кадира невесомые капли, и очень хотелось домой. Нет, не в разрушенный мергейтами Шехдад, а в белостенный Мед дай, где под ногами находилась бы незыблемая твердь и над головой не хлопал бы под порывами ветра такой непрочный матерчатый парус, но вздымались в бездонную синь купола храмов.
«Как так можно жить? — тоскливо думал Фарр, еще больше запугивая самого себя. — Что будет делать господин Пирос, ежели перед нами в темноте вынырнет какая-нибудь возжелавшая поохотиться морская тварь? Я же читал в рассказах Сааб-Бийяра, как огромный спрут с одного маху заглотил его корабль и только провидение Атта-Хаджа спасло эмайра от неминуемой гибели. Кажется, его подхватила огромная чайка?.. И все-таки… На корабле всего две баллисты и маленькая катапульта, которой только детей пугать. Разве могут люди противостоять порожденным Океаном чудовищам?»
Возле борта что-то всплеснуло, и у Фарра сжалось сердце. Вот оно! Тянутся щупальца морского змея! Но любопытство превысило страх, и атт-Кадир осторожно заглянул вниз.
Удивительно, но вода светилась. Особенно ярко зеленоватый огонь полыхал возле рассекающего волны форштевня галеры. Окажись рядом с мальчишкой Кэрис, он бы растолковал, что в воде плавают маленькие существа наподобие светлячков и зрелище это не опасно, а скорее занимательно и приятно. Фарр же счел объятую призрачным огнем воду самым дурным предзнаменованием.