Из Ямы открывалось лишь два пути: гребцом-кандальником на торговые суда благороднейшего Бен-Иоаффама, чьи бело-голубые знамена узнавали во всех портах мира, от Толми до Мономатаны, или же на столб — долго умирать на солнце привязанным ко вкопанному в землю деревянному бревну.
…Фарр и Кэрис, выехавшие из Меддаи двенадцать дней назад и благополучно пересекшие Аль-баканскую пустыню вдвоем, без сопровождения каравана или охраны в виде саккаремских или халисунских воинов, подошли к желтоватым стенам Акко на рассвете первого дня осени. Впрочем, то время года, что у вельхов или прочих варваров с полуночи называлось осенью, здесь не ощущалось. Ближе к морю, правда, ночи стали менее холодными, а жара более непереносимой из-за витавшей в воздухе сырости, затем появились скудные рощицы кипарисов и селения оседлых джай-дов… Фарр атт-Кадир благодарил вечносущего Атта-Хаджа, что ему в попутчики досталось столь чудесное существо, как броллайхан, а средством передвижения они выбрали медлительных, но до невероятия выносливых двугорбых верблюдов Альбакана. На двух ехали сами Фарр и Кэрис, а третье надменное и упрямое животное волокло запасы еды. Вельх заявил, что его чудесный мешок отнюдь не бездонен и сможет поставлять только самое необходимое — воду. И точно, три раза в день мешок с исправностью мельсинского дворцового распорядителя производил бурдюк с водой, коего хватало весьма надолго. Когда уставший от пустынной жары Фарр окончательно впал в уныние, невзрачная темно-коричневая котомка, видимо посочувствовав компаньону своего хозяина, внезапно разродилась глиняным кувшином с чудесным кислым шербетом, в котором еще и плавали кусочки настоящего льда. Но это случилось всего один раз и не особо порадовало уставшего и начинавшего злиться молодого мардиба.
В то утро Кэрис поднял Фарра задолго до рассвета, едва не насильно затолкал в удобное седло-кресло, устроенное меж двух верблюжьих горбов, и заявив, что «океан близко, я это чувствую», погнал до смешного маленький караванчик вперед, ориентируясь на яркий блеск заходящей закатной звезды Дехны. Фарр, обняв свою котомку с книгами и свитками и облокотившись на жесткий вырост, украшавший спину скотины, попытался заснуть, но сквозь полудрему все одно проскакивали беспокойные мысли: «Как здоровье шада? Оправился ли? Состоялась битва или нет? Может быть, мергейты уже подошли к храмам Меддаи?»
Было отчего тревожиться. Слишком много неприятностей свалилось на Священный город, пока странная компания в составе самого Фарра, Кэрис а, Драйбена и Фейран находилась в пределах Меддаи. Дикий Гон, явление чудовища в виде черного волка, оскорбительное посольство мергейтов и как результат покушение на Солнцели-кого, едва-едва не стоившее шаду Саккарема жизни. Вдобавок — необъяснимое решение аттали, выразившего готовность покориться мергейтам… Впрочем, эт-Убаийяда могут судить только сам Атта-Хадж и Провозвестник Эль-Харф.
— Фарр? Фарр! Просыпайся! Взгляни на это! Атт-Кадир вздернулся от резкого голоса вельха, помотал головой и вперился взглядом в простершийся перед ним окоем. Небо на закате пока оставалось черно-синим, лишь самые яркие звезды будто нехотя посматривали на пределы Средней Сферы. Но где-то за спиной, за красно-желтыми барханами Альбакана, показало свой край оранжевое солнце, и первый луч света залил отдохнувший за ночь мир. Верблюды стояли на возвышенности, полого спускавшейся к черному океану, и потому было отлично видно, как день приходит в обитель людей.
— Красиво, правда? — тихо сказал Кэрис. Фарр не ответил, слишком занятый невиданным ранее зрелищем.
Светило поднималось быстро, и вот полоса света, сбежав по обширному склону гряды, окружавшей Акко, зажгла золотистым светом стены города, небо внезапно посветлело, на глазах меняя цвет с черного на фиолетовый, затем глубокий синий и в финале на голубой. Звезды, уступая место старшему брату, гасли.
Звезды, уступая место старшему брату, гасли. Но более всего поразило преображение океана. Буквально только что его воды были непроглядной линией черноты, простершейся от полудня до полуночи, но вот небеса отдали вечному морю свои лучи, и мрак исчез, превратившись поначалу в молодую зелень, затем в невероятную по своей красоте голубизну, а вслед — в блеск изумрудной и сапфировой пыли, неустанно перемешиваемой рукой богов. Венчали это зрелище белые полосы набегавших на золотистый песок и коричневатые изгибы гальки волн, над ними же порхали снежно-серебристые квадраты и треугольники парусов, цветные вымпелы, пурпурные собиратели ветра аррантских кораблей и казавшиеся грубоватыми, однако сильные и уверенные в себе ветрила сегванских «драконов» в красно-белую полоску. Несмотря на великую войну, Акко по-прежнему оставался одним из главных портов континента Длинной Земли.
— Ой, а можно будет пойти на берег? — моментально начал канючить Фарр, никогда прежде не бывавший на море, но Кэрис одним словом отмел ненужные желания своего подопечного.
— Сначала в город, — непререкаемо приказал вельх. — Особых осложнений я не ожидаю, у нас подорожные, подписанные самим аттали. И потом, мешку, как я понимаю, надоело производить бурдюки с водой и очень хочется подарить нам плотный мешочек с серебряными сиккиллами. — Вельх с улыбкой посмотрел на свою собственность, притороченную к седлу верблюда, и дружелюбно погладил мешок по шершавому кожаному боку. — Будут сиккиллы — будет оль. В Акко можно купить все что угодно, от самой красивой на всем свете рабыни до напитков, созданных вельхами — великими мастерами в приготовлении оля и пива.