Сам аттали опустился на колени перед алтарем, совсем рядом с атт-Кадиром, коснулся лицом мрамора и едва слышно прошипел:
— Если ты не принес важной вести, я лишу тебя звания мардиба, святотатец! Говори!
— Меня прислал, — заикнулся Фарр, — Кэрис. Дэв. Надвигается беда. После полуночи на Меддаи должны напасть.
— Мергейты? — уточнил мудрейший, не поднимая лица от пола, чтобы прихожане не заметили, как аттали во время божественных песнопений ведет мирской разговор.
— Хуже. Дэв и девица по имени Фейран, наша предсказательница, сочли, что Повелитель Самоцветных гор получил власть над дикими зверями. Стаи волков, может быть, гиены… Прикажи халиттам защитить людей! Звери неподвластны воле Атта-Хаджа…
— Ему подвластно все, — чуть слышно вздохнул эт-Убаийяд. — Я верю твоему дэву, да простят меня высшие Силы. Пойди обратно за алтарь, сейчас я все закончу.
Фарр, ерзая по полу, отполз к выходу в коридор, аттали же взглядом указал певцам замолкнуть, поднялся и вместо ожидаемой несколькими сотнями людей сурьи, восхваляющей Отца и Дочь, Повелительницу Моря, произнес:
— Братия! — Хитро построенные своды Золотого храма отразили и усилили слабый голосок древнего старика, а потому эт-Убаийяда услышал каждый. Возвращайтесь к семьям и возьмите оружие! Мне принесли безрадостную весть: черное колдовство безбожного владыки мергейтов, дарованное ему демонами Нижней Сферы, пробудило к жизни силы, враждебные миру людей. Если вдруг на улицах Белого града вы узрите диких животных, убивайте их. Не думайте о том, что вы отнимаете жизнь, — вы лишаете сил Тьму. Идите, да хранит вас всех Атта-Хадж!
Эт-Убаийяд изрядно напугал прихожан своими зловещими словами, но люди послушались: аттали никогда ничего не говорит без оснований, ибо он наследник Провозвестника и осиян благостью Предвечного. Сам мудрейший, приказав хору исполнить заключительный молебен, направился к ожидавшему его атт-Кадиру.
— Первый раз, — мрачно изрек он, — за девятьсот лет нарушен ход божественного служения. Надеюсь, ты не ошибаешься и Дэв не пошутил.
— Нет-нет, — горячо возразил Фарр, следуя за эт-Убаийядом к скрытым помещениям храма, где хранились летописи и сокровища. — Можно попросить тебя об одной милости? У входа ждет прорицательница Фейран. Я боюсь за нее, хотя она и осталась под охраной халиттов.
— Еще одно нарушение старинных уложений, — на ходу покачал головой аттали. — Ладно, в такие времена все меняется. Кюртан! — Один из храмовых слуг незаметно возник из едва разгоняемого сальными свечами полумрака. — Снаружи, у закатного входа, ожидает некая молодая девица. Приведи ее в мою комнату. Скажи страже, что это моя воля.
— Э-э… — Служка раскрыл рот, но, перехватив грозный и не терпящий возражения взгляд эт-Убаийяда, побежал выполнять приказ. Аттали проворчал ему вдогонку:
— И немедленно собери сотников Священной стражи! Всех, кого найдешь! А ты, Фарр, сейчас расскажешь все, о чем знаешь. О Предвечный, сколько же от вас неприятностей!
* * *
Способны ли четыре человека перевернуть вверх дном весь Священный город, покой которого не нарушался столетиями? Кэрис и его друзья доказали, что ничего невозможного нет. Дэв недаром долгие годы жил среди людей в разных обличьях: то воина, то книжника или обычного пастуха. Его опыт пригодился Кэрис почти полный десяток лет (правда, случилось это не меньше столетия назад) служил в армии великого Нарлака, добравшись аж до чина пехотного тысячника, и знал, как командовать войском. Драйбен, носивший сейчас маску одного из командиров Священной стражи, помогал, как мог.
За половину оборота клепсидры они сумели поднять четыре отряда халиттов по тридцать человек каждый, усилить внутреннюю стражу на полуденной и восходной границах города и вывести всех свободных халиттов за круг палаток беженцев, выстроив их в двойную цепь.
Никто из десятников не подозревал подвоха, Кэрис с его незаменимым даром убеждения, присущим лишь волшебным существам, сделал все, что от него зависело, и теперь надеялся только на Фарра, способного убедить первосвященника Меддаи в необходимости всеобщей тревоги. Лишь когда незадолго до полуночи в двух лучных перестрелах, то есть возле окраинных домов Меддаи, появились цепочки факельных огней, Кэрис и Драйбен поняли: аттали эт-Убаийяд прислушался к словам никому не известного молодого священника и послал помощь.
— Где я могу увидеть почтенного сотника Джасура? — Человек в одежде гонца Священной стражи, перепоясанный, в отличие от других халиттов, ярким и широким белым поясом, бежал вдоль цепи воинов, выстроившихся в тридцати шагах от крайних палаток беженцев. — Сотник Джасур, по приказанию повелителя Меддаи! Приказ эт-Убаийяда!
— Чего молчишь? — Кэрис ткнул локтем Драйбена. — Теперь ты и есть Джасур.
— А-а… — Драйбен встрепенулся. Их окружали шестеро мрачных десятников и следовало блюсти лицо. — Я здесь!
Гонец подбежал к находившемуся в чужом обличье Драйбену, быстро поклонился и передал свиток.
— На словах аттали просил передать, — выпалил гонец, — что сей пергамент должен быть зачитан перед всеми командирами стражи, а затем каждому десятнику и сотнику показана золотая печать эт-Убаийяда.