«Не помешали, — подтвердило существо и вдруг нырнуло, оставив за собой пенный белоснежный фонтан, и тотчас появилось слева от Кэриса. — Вы шумели, и я решил посмотреть. Никогда не встречал своих родственников с суши. Ты многим похож на меня, хотя носишь тело человеческого существа.
Никогда не встречал своих родственников с суши. Ты многим похож на меня, хотя носишь тело человеческого существа. Я очень рад познакомиться. В море меня называют Айну».
Далее вельх выдал какой-то странный набор звуков, приведший Валериду в изумление. Она не представляла себе, что Кэрис назвал водяной лошадке свое истинное имя, звучащее на языке броллайханов.
«Хотите побывать у меня в гостях? — Сотканное из морской воды существо, по мнению Кэриса, было редкостно добродушным, но чуть глуповатым. — Там, внизу, на дне?»
— Что ты имеешь в виду? — насторожился вельх и подумал: «Еще чего доброго, утопит Валериду. Нет, на него это не похоже. Я не чувствую в этом духе океана даже самого минимального зла. Он просто живет…»
«Ты мой родственник, — упрямо твердила лошадка. — Я могу провести тебя и твою подругу из рода людей по своим маленьким владениям. Они не задохнутся. Хочешь?»
В голосе твари звучала надежда, готовая прорваться обидой в случае отказа.
— Конечно хотим, — решился Кэрис и повернул голову. — Валерида, не бойся. Это наш друг. Его зовут Айну. Он хочет показать нам морское дно. Поехали?
— Э-э… — Кесарисса от удивления разинула рот. Вот это настоящее приключение! — А твой брат, он будет беспокоиться?
— Еще одного человека возьмешь? — поинтересовался Кэрис у нового приятеля. — Он там, на берегу.
«Разумеется, — подобревшим голосом ответила морская лошадка. — Пусть плывет сюда. Того, что я вам покажу, на своей скучной земле вы никогда не увидите».
— Фа-арр! — заорал Кэрис, сложив ладони у рта. Небольшая фигурка атт-Кадира на берегу поднялась с песка и, откликнувшись на зов, вошла в воду. — Плыви сюда быстрее! Да не бойся, все хорошо!
Атт-Кадир, расслышав голос вельха, слегка удивился. Он прекрасно понимал, что Кэрис хотел уединиться со своей новой знакомой и поэтому уплыл к камню. Почему тогда зовет?
— Скорее-е! — донесся до слуха Фарра очередной вопль, только звучал он радостно, а не опасливо. — Будет интересно, обещаю!
— Опять что-то придумал, — проворчал атт-Кадир себе под нос, но все-таки потуже затянул узел ткани на бедрах и, пожалев, что ему не удалось как следует позагорать на бархатном белом песке, вошел в воду и медленно поплыл к небольшой скале в виде гнилого драконьего зуба.
Комплекс храмов и дворцов на Хрустальном мысе начал возводить басилевс Фемидий из династии Аврелиадов около четырехсот лет назад. Поначалу ничего грандиозного не замышлялось: небольшая загородная резиденция, скромная вилла, с трех сторон окруженная морем, а с четвертой — кипарисовыми и оливковыми рощами. Позднее, при Аристокле Первом, добавились храмы Молнемечущего и Морского Старца, а когда стало ясно, что семье басилевса куда больше нравится обитать в тихой провинции, нежели в суматошном Арре, началось грандиозное строительство. Вскоре все пространство обширного полуострова оказалось занято дворцами басилевсов, небольшими амфитеатрами, где выступали лучшие лицедеи Острова, развлекая божественных владык, святилищами десятков богов и просто духов-покровителей, а заодно и необходимыми пристройками: казармами охранных центурий, складами, конюшнями, и так далее, почти до бесконечности. Резиденция постепенно превращалась в небольшой городок, воплощавший в себе наиболее идеализированные представления об Аррантиаде. Неброская роскошь, строгость, имперская помпезность, огни негасимых факелов на толстых колоннах и обиталища богов. На одни только благовония в год расходовалась сумма, превышающая отпускаемые из казны средства на обустройство средней колонии на материке.
Басилевсы не знали меры ни в чем, а нынешний Царь-Солнце Тиберис напрочь превзошел своих порфироносных предшественников в искусстве развлечений.
За долгое время правления Тибериса Хрустальный мыс неоднократно перестраивали, с материков и океанских архипелагов доставлялись самые редкие камни, наподобие оранжевого и золотистого мрамора, в далеких землях покупались наиболее великолепные украшения и ценные материалы, свора архитекторов сделала на прихотях господина не одно состояние, а модный в столице ваятель Аргос из Стабонии на полученное за создание грандиозной статуи Тибериса вознаграждение ухитрился купить даже сенаторскую должность.
«Эти расходы себя оправдают, — упрямо твердил басилевс, слушая робкие упреки со стороны своей правой руки — сенатора Луция, обеспокоенного состоянием казны. — Еще немного — и мы перестанем тратить половину годового дохода государства на прокорм черни, Аррантиада освободится от тысяч лишних ртов, из провинций начнут поступать продовольствие и невостребованные варварами сокровища… А пока следует не обращать внимания на траты. Аррантиада могуча и всесильна, а трудности лишь временны».
Луций тогда хотел возразить, что еще год подобных «временных трудностей» приведет к катастрофе, ибо тогда в казне не хватит денег даже на жалованье армии, не то что на прокорм сонмища плебеев, но воздержался. Противоречить басилевсу — себе дороже. Его устами говорят боги. По крайней мере, в это верят большинство населения Аррантиады и сам Тиберис, надутый гусак, возомнивший о себе незнамо что. Кровь Аврелиадов должна еще подкрепляться истинно государственным умом, который у нынешнего кесаря затмился мыслями о собственном превосходстве над прочими людьми.