— Верно, — сокрушенно согласился Драйбен.
Но чудовище, пожирающее страх, используя свою стократно увеличившуюся силу, немедленно найдет себе другого слугу. И как знать, не будет ли им шад Даманхур, кениг Нарлака или, уж прости, ты сам, а то и конис Юстиний Нардарский?
— Верно, — сокрушенно согласился Драйбен. — Но как? Как его уничтожить? Мы по-прежнему ничего не знаем.
— Искать! — Аттали повысил голос. — Что-то знают арранты, наверняка сохранились древние книги, — в конце концов, библиотека Меддаи не единственная в этом мире. И до времени, пока мы не найдем способа испепелить явившегося в нашу Сферу чужака и развеять его прах по ветру, нам придется лишь огрызаться.
В дверь робко постучали, и в темном проеме появилась озабоченная бородатая физиономия мардиба Джебри.
— Что? — рявкнул эт-Убаийяд. — Я разговариваю, выйди!
— Мудрейший… — тихо сказал мардиб. — Со сторожевых башен заметили караван. Самые зоркие воины Священной стражи разглядели зелено-синее знамя Солнцеликого шада Даманхура.
— Вот как? Ну хорошо… Подготовь мне одеяние первосвященника и прикажи халиттам взять в кольцо Золотую площадь. Я выйду встретить Даманхура.
Когда Джебри исчез в полутьме прохладного коридора, медленно, но верно засыпающий от переутомления Драйбен вскинулся:
— Прости, господин, а где девушка, которая была с нами, и Фарр атт-Кадир?
— Отдыхают, — коротко ответил поднявшийся с ковра эт-Убаийяд. — Иди по коридору, третья дверь справа. Тебе тоже нужно поспать. Я справлюсь со всеми делами без твоего участия.
* * *
Изумлению шада не было границ. Даманхур оставался в неколебимой уверенности в том, что у стен Меддаи его наконец-то встретят божественное спокойствие и безмятежность, в коих искони пребывал Священный город. Все войны, стихийные бедствия, эпидемии и прочие несчастья, сваливавшиеся на человечество со времени окончания Золотого века, обходили твердыню Атта-Хаджа стороной, разбивая свои волны о белые стены и зеленые купола храмов, выраставших из песков Альбакана. Даже зачерпывать воду из водоемов Меддаи имели право лишь особо назначенные управителем-аттали люди, использовавшие Для этого освященные серебряные сосуды, прозрачная жидкость из которых затем переливалась в кувшины и бурдюки паломников или жителей города.
— Энарек, — дрожащим шепотом позвал Даманхур своего верного слугу. Посмотри, что это?..
— По-моему, мертвец, — пытаясь сохранять безразличный тон, ответил дейвани. — И кажется, не один.
В нынешние времена труп человека стал не такой уж и редкостью — разоренный Саккарем завален мертвецами, оставшимися без погребения, раздувшимися и истекающими смрадом, над которыми трудились вороны и стервятники. Они были всюду: у обочин дорог, среди развалин храмов, на главных площадях захваченных мергейтами городов, на жестких веревках, обмотанных вокруг ветвей олив, на песчаных берегах океана или великих рек Тадж-аль-Саккарема… Но здесь? В Меддаи? Около священного водоема?
Больше всего шада поразило как раз то, что тело человека вылавливали именно из выложенного бело-голубым мрамором огромного искусственного бассейна, наполнявшегося водами источника, открытого самим Провозвестником Эль-Харфом. Мрачные халитты, не осмеливаясь спускаться в воду, вытягивали покойника с помощью веревок и копья с зацепом, использовавшегося сейчас в качестве багра. Когда тело перевалилось через ограду водоема, Даманхур с удивлением заметил, что вслед за ним из ставшей мутной воды появился труп не то шакала, не то волка.
— Побереги-ись! — Громкий бас десятника халиттов заставил коня шада шарахнуться в сторону — Священная стража открывала бронзовые шлюзы, обычно служившие для того, чтобы выпускать из водоема лишнюю воду.
Даманхур натянул поводья, и вслед за ним остановился весь отряд.
Тугие струи мутной, окрашенной кровью воды изливались на зыбкую песчаную почву и мгновенно пожирались пустыней.
— Эй! — Шад окликнул ближайшего халитта. Даманхура оскорбляло то, что на него никто не обращает внимания, хотя телохранители еще за лигу до Меддаи развернули лазорево-зеленый штандарт саккаремских владык, а сам шад сменил обычный белый тюрбан на головной убор правителя Империи Полудня — тяжелое, давящее на голову сооружение, свернутое из полос изумрудного шелка и украшенное крупным треугольным сапфиром в серебряно-золотой оправе. — Воин, подойди ко мне!
— Рад приветствовать Солнцеликого! — Халитт, на придирчивый взгляд Даманхура слишком медленно подошедший к лошади шада, даже не изволил поклониться. — Счастливо ли добрался, о величайший? Аттали эт-Убаийяд должен ждать тебя возле Золотого храма.
— Что происходит? — Даманхур ткнул пальцем в трупы человека и волка и обвел взглядом напрочь выгоревший палаточный лагерь — только обугленные деревянные подпорки торчали да чернели на песке пятна пепла, среди которых какие-то люди собирали уцелевшие от огня скудные пожитки. — Отвечай!
— Дикий Гон, — коротко бросил халитт и, совсем нарушая любые правила приличия, отошел, повернувшись спиной к шаду. Нужно было помочь другим воинам Священной стражи, оттаскивавшим мертвые тела в сторону от бассейна.