Драйбен помотал головой, стряхивая последние остатки наводнившей его тело силы, и оторопело посмотрел на ковер. Да-а…
— Не меньше двухсот золотых шади, — фыркнул вельх, как и Драйбен, глядя на кучу золотых, валяющуюся между ними. — Можно купить эту чайхану, постоялый двор Бен-Аххаза и потом безбедно существовать целый год. Нам всем вчетвером, вместе с Фарром и Фейран. Впрочем, я сам виноват. Надо было тебя вовремя остановить. Я слышал твои мысли — ты совершенно прав, приятель. Владение силой завораживает. Каждому хочется хоть немного побыть в роли создателя.
— Что делать? — сквозь зубы процедил очухавшийся Драйбен. — Чайханщик заметит, и эти мардибы… Воображаю, какие слухи поползут по Меддаи! В карман ведь не положишь — оторвется.
— А ты закрой глаза, — вкрадчиво сказал вельх. — Представь себе площадь у Восходных ворот… Понимаешь?
— Кажется… — Драйбен широко улыбнулся. — Кажется, понимаю. Я попробую.
— Только не отправь туда всю чайхану вместе с нами, а то шум поднимется на весь город.
…На следующее утро мардибы в храмах возвестили о чуде Атта-Хаджа: неподалеку от водоема, где брали воду самые нищие и оставшиеся без единого медяка беженцы из Междуречья, просыпался золотой дождь. Чудо чудом, но немедля вспыхнула безобразная драка, где за каждую монету пришлось пролить кровь. Халитты — стражники Священного города — с трудом навели порядок. К счастью, обошлось без серьезно раненных или убитых.
— Хотели как лучше, а вышло… — сокрушенно вздыхал Кэрис на рассвете, когда он, ничего не понимающий Фарр и безмерно гордый собой, совершенно уподобившийся бойцовому гусю Драйбен отправились из постоялого двора Бен-Аххаза к библиотеке. — За столько лет можно было как следует изучить человеческую натуру. Для вас, людей, самое желанное — дармовщина. Впрочем, ты, чудотворец, тоже хорош. Мог бы сначала хоть немного подумать, прежде чем делать. Я, между прочим, тоже могу ошибаться.
* * *
Через несколько дней шатер Бен-Аххаза почти опустел.
* * *
Через несколько дней шатер Бен-Аххаза почти опустел. Саккаремские гвардейцы переселились в военный лагерь на окраине города, многочисленное купеческое семейство уехало в Акко Халисунский, к родственникам, а нарлакский торговец Бжеско из Влощева, купив на последние деньги запас еды, отбыл на полночь, к границам Вольных конисатов.
— Никто не в силах долго выносить наше общество, — смеялся Кэрис. — Вот и нарлак уехал… Старина Бен-Аххаз, почитай, остался без постояльцев. Знаете, что сегодня он поднял цену за постой на два сиккилла? Ой, Драйбен, только не строй такое лицо! Чего-чего, а денег у нас в достатке.
— Зато времени совсем нет, — угрюмо промычал бывший нардарский эрл. Вскоре приезжает шад, я видел в городе гонцов. Мардибы объявили о прибытии Солнцеликого во всех храмах. Мне что-то это все не нравится.
— И у меня нехорошее предчувствие, — поддержала Драйбена Фейран, хлопотавшая возле котла. Ей было немного стыдно оттого, что их бесшабашная четверка каждый день плотно и вкусно кушает (неиссякаемый поток серебра, производимый Кэрисовым мешком, позволял жить, мягко говоря, безбедно. Кэрис, у которого напрочь отсутствовало малейшее представление о рачительности, швырялся деньгами направо и налево, покупая для Фейран дорогие украшения, самую лучшую баранину, безумно вздорожавшие специи и книги для Драйбена с Фарром), а в то же время семьи, жившие в палатках по соседству, голодали. Фейран тайком от своих друзей носила беженцам то овсяный хлеб, то требуху, и это при условии, что Кэрис только сегодня выбросил целых тридцать сиккиллов на серебряную посуду и фигурный чайник, выкованный мастерами-джайдами из Акко.
На вопрос «Зачем?» вельх ответил:
— Мир надо спасать с комфортом. Никому не будет хуже, если мы станем есть не грязными ложками прямиком из закопченного котла, а шо-ситайнскими палочками красного дерева из серебряных тарелок. Знаешь, сколько людей в Мед дай скорбны животом из-за царящей вокруг грязи?
На заявления Фейран о «дурных предчувствиях» все, а особенно Кэрис, непременно обращали самое пристальное внимание. Ее пророческий талант вельх оценивал как «потрясающий», ибо существа, именуемые у вельхов броллайханами, а в Саккареме — дэвами, куда острее чувствовали магические способности других. Если Кэрис в глаза обзывал Драйбена «зазнавшимся типчиком со способностями, но без знаний» (на что тот непременно обижался), то к девушке из Шехдада дэв, принявший обличье человека, относился с редкостным уважением, ибо дар пророка редок даже у волшебных существ.
— Ну-ка, ну-ка. — Полулежавший в позе аррантского патриция вельх насторожился и приподнялся на локте. — Фейран, ты можешь выразить свои мысли более четко? Что не нравится? Почему?
— На закате, — прошелестела девушка, машинально помешивая громадной серебряной ложкой в котелке пахнущее травами и мясом варево, — я выходила к водоемам, за чистой водой… Кэрис, ты знаешь о магических часах ночи?
— Я знаю, — влез Фарр. — Читал. Всего существует четыре подобных часа, причем каждый из них длится куда дольше, чем простой оборот клепсидры. Время от заката до полуночи — час Совы. Тогда появляются первые просыпающиеся вслед за ясным днем ночные твари. Затем — час Волка, от полуночи до захода луны. Самое опасное время. Оборотни, гхоли, призраки выходят на охоту за живой кровью. Вслед за волчьим временем следует час Быка — наиболее таинственная Грань перед самым рассветом, когда на восходе небо оранжевое, а на закате черное. Тогда происходит смешение миров Тьмы и Света и приходит время волшебников, придерживающихся Равновесия. И последний — час Жаворонка, торжество света и благородного волшебства, когда новорожденное солнце отдает свою силу тем, кто почитает добро.