Шад болел, оправляясь после нанесенного в Меддаи ранения, а посему делами занимались срочно вызванный из Дангары наследник Абу-Бахр и дейвани Энарек. Если благоразумнейший государственный управитель Саккарема вынужден был трудиться на неблагодарном и тяжком поприще (на его совести лежало обеспечение многотысячной армии, подтягивавшейся от Дангарских гор к Аласору), то молодой Абу-Бахр, по мнению уставшего от нескончаемых хлопот Энарека, маялся дурью. Наследник размещал прибывающие войска, устраивал смотры, показывая свою удаль, отправлялся на ночные охоты в пустыню, словом, мешал всем — от самого дейвани до кавалерийских сотников.
Равнина перед Аласором многие столетия не видела такого скопища людей, и «нехорошие» горы будто бы замерли в удивлении. Разнообразие наречий, традиций, лиц и одежд объединяло только одно — каждый пришедший этой осенью к пустынным горам человек носил оружие. Аррантские гладиусы, саккаремские сабли и альфанги, прямые, с закругленным оконечьем, мечи изнывающих от непривычной жары сегванов, длинные копья мономатанцев, ятаганы джайдов… И так далее, почти до бесконечности. Лошади, верблюды, волы, мулы, ослики и прочие вьючные или верховые животные дочиста пожирали траву на девственных островках зелени, окруживших кряж, люди срубали для костров никогда не знавшие топора кипарисы, черпали воду из ручьев и родников, во множестве сбегавших с возвышенности, и вообще вели себя в этом заповедном месте как хозяева. В конце концов, никакая нечисть (если она вообще здесь водится!) не сможет противостоять огромной армии Солнцеликого шада Даманхура!
Услышав как-то подобное мнение, Асверус Лаур и постоянно сопровождавший молодого нардарского принца Драйбен только головами покачали. Сын кониса Юстиния, которому бывший эрл раскрыл всю свою подноготную — и историю о неудачной попытке выучиться на настоящего волшебника, и тайну Самоцветных гор, к пробуждению которых он оказался причастен, и подробности своей службы у хагана Гурцата, — верил недобрым предчувствиям Драйбена, каковой, едва завидев Аласор, недвусмысленно заявил: «Людям здесь делать нечего».
— Выбор шада, мягко говоря, не слишком удачен. — Вечером четвертого дня пребывания в Аласоре нардарец незадолго до наступления заката явился к сидевшему у костерка Асверусу. — Ну почему Даманхур не оставил войско у Дангарских гор? В случае неудачи всегда можно отступить на полуостров, а перевалы намертво закрыть.
— Эрл, вы где шлялись полный день? — поинтересовался Асверус. — Ушли, едва рассвело, забрали моего коня… А теперь вернулись и каркаете, будто ворон на могильном камне.
— Шлялся, — вздохнул Драйбен, присаживаясь на коврик. — Не шлялся, а исследовал место будущего сражения, это во-первых. Во-вторых, эта прогулка обошлась мне лет в десять жизни. Я сдуру сунулся на заброшенную дорогу, ведущую через кряж, и прокатился по ней лиги две или три.
— Не вы первый, — отмахнулся сын кониса. — Лагерь переполнен слухами, будто в центре Аласора прячется заброшенный город неизвестной расы, полный сокровищ. Вы, случаем, не обзавелись трофеем?
— Нет никакого города, — со знанием дела возразил Драйбен. Действительно, в самом центре кряжа тянется небольшая долина, я ее видел. Там — какие-то старинные руины. Масса песка, прореженного кустарником, столь же много щебня, покосившиеся колонны…
— Из-за этих заметенных песком развалин вы потеряли десять лет жизни? съехидничал Ас-дерус. — Я думал, вы храбрее, эрл Кешт!
— Не смешно. — Нардарец нахмурился и приложился к фляге с белым дангарским. — Так вот, дорога проходит как раз мимо заброшенного городища, огибая его с восхода. Вы, сударь, видели когда-нибудь завал из костей в полный человеческий рост высотой?
— Нет, — покачал головой Лаур-младший. — Это находилось на дороге?
— Совершенно верно. Я не решился спуститься в саму долину, благо конь заартачился. Всем известно, что животные чуют недобрую силу куда острее людей. Спасибо неразумной ездовой твари. Теперь представьте: небольшие песчаные барханы, тысячи каменных обломков, обработанных человеческой или нечеловеческой рукой, ветерок вздымает легкие вихри… Высушенные кусты, запах древности, несносно палящее солнце, белые плиты дороги — один к одному воспоминания обуянного романтическим чувством путешественника из среды богатых бездельников.
— Красиво. — Лаур счел необходимым согласиться. — И что дальше?
— Барханы двигаются, — полушепотом сказал Драйбен и поводил руками, изображая волны. — Это не иллюзия, созданная переносящим песчинки ветром, а нечто не виденное ранее человеком. Говорите — город? Скорее комплекс храмов или усыпальниц, некогда обнесенный стеной. Ее развалины еще можно заметить. Полдесятка сохранившихся статуй, правда вкопанных в песок по пояс. Может быть, это какие-то древние боги или идолы варварских племен, но очертания у скульптур абсолютно нечеловеческие. Двуногие псы, люди-птицы, поднявшиеся на задние лапы громадные ящерицы. Я долго изучал летописи минувших времен и не встречал ничего подобного.
— Пустыня — замечательный страж для тайн прошлого, — глубокомысленно изрек Асверус. — Воздух сухой, кроме редких кочевников-джайдов сюда никто не заглядывает уже десять столетий… Мало ли что могло сохраниться со времен Золотого века? Кажется, вы упомянули двигающийся песок?