Наверное, так себя чувствуют люди перед операцией, подумал я.
— А на что это вообще похоже?
— На сон, — улыбнулся Сол. — Обычный сон, с той разницей, что спать ты не будешь. — Он подошел и положил руку мне на плечо. — Джон, послушай, я сам через это прошел… и за мной никто не присматривал. — Я кивнул. — Она работает, не бойся. Здесь все сделано моими руками. В конце концов, — добавил он, пожимая плечами, — ты сам захотел.
Я снова кивнул. Лучи заходящего солнца, пробиваясь сквозь шторы, наполняли комнату оранжевым сиянием. Мне вспомнилось, как Лора встряхнула меня за шиворот и вырубила одним ударом. Теперь моя очередь.
— Передать ей что-нибудь от тебя? — спросил я. Он отвернулся и долго молчал.
— Не-а.
— Тогда вперед, — вздохнул я.
— Вот и славно! — воскликнула Ванда, снова берясь за шприц.
— Аймиш! — скомандовал Сол. — В клетку! Кардинал перегнулся через лоб и заглянул мне в глаза.
Я подмигнул ему.
— Не волнуйся, дружок, я вернусь. Стремительно стартовав с моей головы, он пронесся стрелой у самого пола и точно приземлился в своем золотом дворце.
— Сними ботинки и поворачивайся, — кивнул Сол. Я нагнулся, опершись руками на кровать. Ванда спустила с меня брюки и отточенным движением вогнала иглу. Я вскрикнул от резкой боли. — Теперь уложи его.
— Расслабься, Лось, ничего плохого не случится, я о тебе позабочусь, — приговаривала Ванда, помогая мне устроиться поудобнее.
Я чувствовал себя словно в кресле у дантиста.
— Сними с него пояс.
Вентилятор на потолке монотонно жужжал, разгоняя воздух. Я попытался проследить взглядом за лопастями, но, почувствовав головокружение, прикрыл глаза.
— Спокойно, — послышался голос Сола.
— Ты еще скажи: «Больно не будет», — съязвил я. Ванда нежно взяла меня за руку и нашла пульс.
— Снижается, — сказала она после паузы.
— Мокро, — пожаловался я, чувствуя сквозь брюки влажный брезент.
— Ш-ш… — Ванда прикоснулась к моему лбу прохладной рукой. Я открыл глаза и впервые увидел на лице Сола что-то похожее на страх. Он поспешил улыбнуться. Ванда снова подала голос: — Идет снижение. Минус тридцать.
— Я ничего не чувствую… — вставил я.
— А сейчас?
— Нет, ничего.
— Я ущипнула тебя за ногу, — улыбнулась она.
— Правда? Значит…
— Ты отправляешься, Бульвинкль.
— Тихо, — сказал Сол.
Теперь я и сам ощущал, как мое тело постепенно расслабляется, начиная со ступней. Теплая приятная волна катилась все выше и выше, словно я медленно опускался в ванну.
Ванда снова пощупала пульс.
Ванда снова пощупала пульс.
— Нижняя точка, — сказала она.
Я вдруг широко раскрыл глаза. Сол низко наклонился надо мной, возясь с подголовником.
— Сьюзи! — воскликнул я.
— Это я, Ванда.
— Запиши, быстро!
Я стал диктовать адрес Сьюзи и что ей передать, если со мной что-нибудь случится. Язык тяжело ворочался во рту.
— Есть! — сказала Ванда.
— Нет еще, — возразил я.
— Пошел.
— Да нет же! — Да!
У меня началась сильная дрожь в глазах — очень странное ощущение.
— Быстрый сон.
— Я не сплю, — возразил я.
— Спишь.
— О боже, кому знать, как не…
— Сладких снов, док! — проговорил Сол. Его голос эхом отдавался от стен.
— Альфа-максимум, — сказала Ванда.
Я стремительно проваливался сквозь какую-то массу вроде пудинга или взбитых сливок. Все вокруг стало мутно-белым. В ушах стоял низкий монотонный гул. Казалось, винт речного корабля борется со встречным течением.
Внезапно у меня в руках оказался руль автомашины. Я сидел в автосалоне, в старинном «корвете» с матерчатым тентом, выступающими козырьком фарами и дверцами без наружных ручек. Год 1953-й, точно — я как раз родился. Из скрытых динамиков лились слащавые звуки «Летнего дня» Перси Фейта. В огромные окна бил яркий солнечный свет, отражаясь от белоснежных стен и натертого пола.
Неподалеку раздался смешок. Я обернулся и увидел мать с отцом — они стояли рядышком, прислонившись к пикапу «шевроле», и страстно целовались. На обоих были ярко-желтые костюмы для гольфа. Наверняка это сон. Я выскочил из «корвета» и подошел к ним.
— Привет, ребята!
Отец ущипнул мать за бедро, она взвизгнула и игриво шлепнула его по плечу. Оба расхохотались, словно детишки.
— Эй, привет! — повторил я.
Все еще обнимаясь, они с улыбкой обернулись ко мне, йотом переглянулись и снова посмотрели на меня. Я наминал чувствовать себя лишним.
— Отлично выглядишь, Джонни! — гордо заметил отец.
— Еще бы! — поддержала его мать.
Они опять начали обниматься. Мать извивалась, отбиваясь от его рук.
— Как поживаете? — спросил я.
— Мы умерли, — ответили они хором.
— Да, знаю, но… — Я замялся. На языке вертелись вопросы, по только я пытался их высказать, как сразу начинал путаться. Тогда я спросил первое, что пришло в голову: — На что похожи Небеса?
— Ну… — Мать напряженно наморщила лоб. — Тут семь уровней. Первый…
— Погоди, Роуз, — перебил отец. При жизни никогда не посмел бы. — Предоставь это мне.
— Пожалуйста, — с облегчением улыбнулась мать.
— Джонни, — начал он, сделав шаг ко мне и расставив ноги, как Джон Уэйн. — Сделай вот так. — Он вытянул прямую руку вперед от плеча. Я последовал его примеру. — Так и держи, не опускай, — улыбнулся он, стоя напротив меня, словно зеркальное отражение. Мать с сияющим видом наблюдала за нами. Вскоре моя рука отяжелела и заныла. — Больно, да? — спросил отец.