— Нет, — отрезал я.
— Нет? — растерялась Лора.
Мне вдруг страшно захотелось курить.
— Сначала надо кое о чем договориться.
— Я не собираюсь тебя бить, если ты это имеешь в виду.
— А с какой стати я должен тебе верить?
— Ну вот… — Она печально отвернулась и долго молчала.
— Послушай, — начал я, — мне не хотелось бы снова попасть в опасную ситуацию…
— Опасную?
— Если ты хоть раз еще меня ударишь, наши отношения прекратятся навсегда.
— Я понимаю. Договорились.
— Во-вторых, я хочу знать все, что ты до сих пор недоговаривала. Мне нужен твой адрес — настоящий, а не тот фальшивый. Еще я должен знать, через кого можно с тобой связаться. Третье лицо, так сказать. И еще… — Я на секунду задумался. Мне вспомнилась сцена из фильма, где инопланетянин решает перед учеными на доске какое-то особенное уравнение, доказывая превосходство своего разума. — Мне нужна химическая формула тех прозрачных кристаллов, ваше определение числа «пи», образец твоей крови, твоя фотография… И ты должна рассказать полиции все, что знаешь про Стюарта.
Лора смотрела на меня без всякого выражения.
— Полиции?
— Тебе придется доказать свое алиби.
— Ты мое алиби, — улыбнулась она. — Когда его убили, я была с тобой.
— Ты можешь это доказать?
— Полиция может. Я уже была у них.
Она достала из книги закладку и записала адрес. Про состав кристаллов ей ничего не известно. Величина «пи» везде одинакова. Группа крови — первая, резус положительный, можно проверить у Форда в ее больничной карте. Фотография… Она вдруг захихикала.
— Ты думаешь, я вампир и на снимке не получусь?
— Очень смешно, — фыркнул я.
— Ну ладно. Я дам фотографию, но с одним условием: ее никто больше не увидит. Посмотришь и уничтожишь.
Я согласился. До сих пор приятно вспоминать об этой маленькой победе. Уничтожать я ничего не собирался, снимок до сих пор у меня.
— А третье лицо? — напомнил я.
Лора стала писать номер телефона — в своей странной манере, с прямоугольными нулями.
— Сол — мой друг, но он может и не захотеть говорить с тобой — смотря в каком будет настроении. Он хороший человек, не раз меня выручал.
— Это он дает тебе деньги? — задал я вопрос, который давно меня мучил.
— Да.
— Он может поручиться за тебя?
— Думаю, что да. — Она зябко поежилась.
— Послушай, Лора, я не понимаю… Почему ты сначала все скрывала?
— Никто не должен знать, — сказала она тихо, почти шепотом. — Это очень опасно.
— Что опасно, почему?
— У меня только один шанс. Они не хотят, чтобы все стало известно, — боятся.
— Чего?
— Вас. Всех вас. Что вы узнаете.
— Но что плохого мы можем им сделать?
Лора долго молчала. Казалось, она проверяет, не подслушивает ли кто. За окном залаяла собака.
— Вы можете забрать ваши сны, — прошептала она.
— Но… каким образом?
— Этого я не могу сказать.
Еще одна тайна. Когда же это все кончится? Собака залаяла снова, Лора настороженно обернулась к окну.
— Ты сказала, что мне угрожает опасность, — напомнил я.
— Да, если захочешь кому-нибудь рассказать.
— А как они узнают?
— Ленты памяти. В них есть все.
Собака лаяла все громче, и Лору это явно беспокоило. Она нахмурилась и спросила:
— У тебя животные?
— Что?
— Ну… кошка или собака… не важно кто.
— Золотые рыбки есть, а что?
— Это ничего, — с облегчением вздохнула она. — Рыбки не в счет. Главное — люди. Нельзя, чтобы кто-нибудь, кроме тебя, думал обо мне и моих делах.
— Я никому не говорил.
— А Стюарту?
— Мы с ним говорили о тебе, но я… Что случилось? — Лора вдруг смертельно побледнела. Казалось, она близка к обмороку.
— Ты не должен был! У него появились опасные воспоминания.
— Что?
Она судорожно сглотнула и огляделась.
— Вот почему его убили! Я же тебя предупреждала. Нельзя никому говорить про меня, даже самое невинное замечание может быть опасным… — Зябко передернув плечами, она снова горячо заговорила, не сводя глаз с моего лица: — Это не игрушки! Не думай, что я ненормальная. Они узнают, обязательно узнают, от них ничего не скроешь!
Мысль о том, что я невольно способствовал гибели доктора, привела меня в ужас.
— Но ведь я ничего не говорил ему о твоем прошлом! Совсем ничего!
— Не важно. Они сказали четко: один человек в здравом уме. Только один, больше никто. Один должен поверить — тогда я остаюсь. — Лора опустила глаза. — Мне кажется, что они и отпустили меня только потому, что не верили в это.
Я долго молчал, обдумывая ее слова. Она снова заговорила.
— Джон, я клянусь, что ничего не соврала про себя! Если они решат, что тебе нельзя верить, то убьют не задумываясь! Ты никому больше не говорил?
— Нет, — покачал я головой, стараясь выглядеть как можно честнее. Приятель-полицейский, следователь… кто еще?
— Если хочешь с кем-то поговорить, то лучше с Солом, — сказала она, вставая. — Его они не посмеют тронуть. — Потом вдруг улыбнулась какой-то странной улыбкой, от которой мне стало не по себе. — Пусть это будет нашим секретом. Ты ведь умеешь хранить секреты? Сол говорит, что в этом вся разница между большими мальчиками и сосунками. Большие мальчики умеют хранить секреты, а сосунки обязательно все разболтают.
Глядя, как она уходит, я вдруг вспомнил, что мать как-то раз сказала мне почти то же самое. Мы готовились к Рождеству, и она хотела убедиться, что я не расскажу отцу про его подарок. Уже не помню, что ему тогда подарили. Надо будет сказать Лоре. Очень кстати, что у меня память такая дырявая, потому что раскрывать чужие секреты мне приходится каждый день. За это, собственно, мне и платят деньги.