Почему? Трудно сказать. Во всяком случае, страх пришел позже, а в тот момент я ощущал лишь душевный подъем, непонятное ликование, которое можно сравнить разве что с влюбленностью.
— Попробую, — решительно кивнул я.
— Ну что ж, новичкам везет, — рассмеялся Сол.
16
И вот я сидел на кушетке с кардиналом Аймишем на плече и слушал, как хозяин дома раскрывает тайны невероятных пришельцев.
— Холоки не просто делят с нами сны, — начал он. — Они питаются снами. Сосут их как леденцы. Высасывают. Вот почему мы не можем потом ничего вспомнить. Сон съеден — его больше нет! Это для них как наркотик. А что самое страшное для наркомана? Ломка! И вдруг выяснилось, что в определенный момент в будущем сны прекратятся. Совсем. Как телефонный разговор, когда бросают трубку. Они чуть не обделались со страху. Запас сладостей на исходе, что делать? Пришлось в срочном порядке разрабатывать технику физического перемещения, основанную на тех же ментальных скачках, и посылать экспедиции.
— Погодите, можно помедленнее? — Я попытался осмыслить то, что услышал, потом попросил повторить. Все равно непонятно. — Экспедиции? С какой целью?
— Чтобы научиться видеть сны, — объяснил Сол. — Они испробовали все, что могли, но безрезультатно. Где-то к началу века созрела новая идея — создать путем клонирования собственную расу людей. Если не видеть сны самим, то хотя бы иметь каждому своего «сновидца» — вроде домашнего животного — и доить его в свое удовольствие. Однако взятые образцы оказались слишком нежными. Живые особи либо не переживали путешествия, так же как сперма и яйцеклетки, либо не могли привыкнуть к новой среде. Попытки создать гибриды воспринимались как игра, не более. И вдруг родилась Лора… Повторить этот результат так и не удалось. Холоки до сих пор не понимают, как такое могло получиться. Короче, остались они ни с чем. А потом узнали самое страшное…
— Что?
— Нашли своих предков.
— Кого?
— Меня всегда поражало, как это им удается смотреть наши будущие сны, — усмехнулся Сол. — А потом я понял. Все очень просто: холоки сами живут в будущем — нашем будущем! Они путешествуют не в пространстве, а во времени. Понимаете? — Я молча покачал головой. — Они открыли, что живут на той же планете, что и люди! Наши сны должны прекратиться, потому что прекратимся мы, и наша последняя война положит начало эволюции холоков!
— Значит, никакие они не инопланетяне?
— Прямо в точку.
— И все эти разговоры о тарелках…
— Прикрытие. Дымовая завеса. Хорошо поставленная пропаганда. Зачем им нужно, чтобы мы знали правду? Так или иначе, холоки настолько отличаются от нас, что вполне могли бы быть инопланетянами. — Я в ужасе закрыл лицо руками. Старик невесело рассмеялся. — Это еще только начало. Таким образом, приоритеты сменились: теперь уже речь шла не о «леденцах», а о самом существовании их расы, которое напрямую зависит от того, произойдет ли ядерная катастрофа. Тут, казалось бы, беспокоиться особо и не о чем, — снова усмехнулся он, — но существует одна неприятная для них вероятность. Один из вероятных сценариев прошлого полностью исключает появление холоков. Они тщательно исследовали эту возможность и сумели точно определить, с каким временем и местом она связана. И с каким человеком, — добавил Сол, торжественно подняв палец.
— С человеком? — недоверчиво переспросил я. — С одним человеком?
— С одним-единственным. А что тут удивительного? Освальд изменил историю одной пулей.
— С одним человеком?
— С одним-единственным. А что тут удивительного? Освальд изменил историю одной пулей.
— Значит, этот человек… Он убийца?
— Можно сказать и так. Только не простой. Он убьет идею.
— Как идею?
— Вот именно, — кивнул Сол. — Наша цивилизация страдает от одного массового заблуждения, так глубоко укоренившегося, что мы его даже не замечаем. Началось это, видимо, еще в те времена, когда наши предки жили в пещерах и страх был важной составной частью их жизни. Вокруг бродили хищники, которых приходилось бояться, ничего не поделаешь. Постепенно мы научились защищаться, переселились в города, торговля и специализация производства сделали нас более зависимыми друг от друга, по страх никуда не делся. Суть границ изменилась: теперь они окружают то, чем мы владеем, нашу собственность. Та же самая идея теперь существует в форме конкуренции, а полем битвы стал мировой рынок. Маркс пытался что-то изменить, но в результате лишь натравил один класс на другой. Теперь у нас есть военно-промышленный комплекс, идеальное сочетание конкуренции и механизма уничтожения. Америка тратит четверть бюджета на военные нужды, называя это «обороной». Почему так происходит? Потому что человек по-прежнему верит, что война неизбежна. Да возьмите хоть спорт…
— А спорт-то тут при чем?
— Подумайте сами. Много ли видов спорта допускают возможность ничьей? По пальцам можно перечесть. Если что, назначают дополнительное время. Время! — захохотал он. Потом, заметив, что я не смеюсь, откашлялся и продолжал: — Непременно должен быть победитель и проигравший. Нам обязательно нужен враг! Вот идея, которая должна уйти! Экономика, политика, религия, индустрия развлечений — все у нас пронизано идеей борьбы, образом врага. Нам даже» голову не приходит от нее отказываться, потому что привыкли, потому что когда-то она была необходима для нашего выживания. А теперь все наоборот. Чтобы выжить, нам всем нужно быть вместе: или вес выиграем, или все погибнем!