— Итак, кто она? — спросила Джун, когда наши челюсти устали пережевывать кулинарные творения Свена.
— Э-э… — растерялся я.
— Ты кого-то встретил.
— Да вообще-то… — смутился я.
— Отшень хорошо! — обрадовался Свен, поглаживая набитый живот. — Просто кфасс!
Что, разумеется, означало «просто класс».
— Ну, не знаю, — задумчиво протянула Джун, почему-то принюхиваясь. — У меня какие-то смешанные ощущения.
— Наверное, потому, что их две…
Я поведал им о последних событиях, по возможности избегая подробностей относительно Лоры. Подвергать друзей лишней опасности мне совсем не хотелось. Зато о Сьюзи рассказал все.
Джун все поняла правильно и вопросы про Лору задавать не стала.
— Мне нравится, что она индианка, — кивнула она. — Только, похоже, не в твоем вкусе.
— Почему?
— Слишком прафильная, — усмехнулся Свен.
— Нет, — возразила Джун, — я хочу сказать, она слишком простая.
— В каком смысле? — удивился я.
— Все твои девицы, Джонни, как на подбор крепкие орешки. С характером, в общем. А Сьюзи, она такая… покладистая.
— Ты знаешь… я все-таки не понимаю, о чем ты.
— Знаю, — вздохнула она, грустно качая головой. Ночью я долго не мог уснуть, слушая, как Джун со Свеном занимаются любовью в дальнем конце чердака, и чувствовал себя очень одиноким. Я вспоминал, как Сьюзи сидела на мне, прикрыв глаза и откинув голову, и мы мерно раскачивались в бледном лунном свете. Уже в полудреме я вдруг различил вдали жалобный вой койота, отражавшийся эхом от скал подобно океанскому прибою, и мне показалось, что это она тоскует, напоминает о себе и зовет меня вернуться в тесный трейлер в Личфилде, штат Иллинойс.
Утром после сытного завтрака из яиц, помидоров, бобов и хрустящих тостов с домашним сливовым джемом я вышел на веранду. Джун сидела за компьютером и редактировала список рассылки. Я подошел и обнял ее сзади. Она с улыбкой оглянулась.
— Ну как, хорошо тут у нас?
— Нет слов.
— Свен сказал, что тебе звонили.
— Да, сфонили! — крикнул Свен с крыши. Он снова сидел верхом, на этот раз начищая песком одну из своих деревянных скульптур, что-то абстрактное. — Какой миленький у тебя розофый телефончик, Джонни! — добавил он иронически.
Мне, однако, было не до шуток.
— Кто звонил?
— Какой-то Сол. Гофорил, что его сапрали!
— Как?
— Ф тюрьму, — пояснил Свен.
— О боже!
— Он будет шдать тебя у Лоус на океан.
— Лоус? — переспросил я. Свен кивнул. — Он сказал, что выйдет под залог?
— Нет. Сказал, что будет там. Сказал, забудь о мелотшах, думай о глафном.
Это был Сол, никаких сомнений.
Джун обеспокоенно посмотрела на меня.
— Неприятности, Джонни?
Свен прекратил работать и тоже нахмурился.
— Вам лучше не знать, — ответил я.
Наступило молчание. Мои друзья были слишком деликатны, чтобы совать нос в чужие дела.
Мне очень не хотелось расставаться с этим домом, приятной компанией, вкусной едой. Напихав мне в рюкзак разной одежды, Джун и Свен со слезами на глазах проводили меня до пикапа. Объятия и прощальные слова, казалось, будут длиться бесконечно. Напоследок Джун шутливо шлепнула меня по заднице.
— Не потеряй свою индианку!
— Но не забывай про Аламо, — подмигнул Свен.
Он имел в виду неудачное сражение, причем, как всегда, ошибся, но я подумал совсем о другом. Аламогордо. Выбеленные солнцем безжизненные дюны, начало Конца, иг-рушки взрослых людей, пребывающих в первобытной уверенности, что враги находятся где-то вне их самих. И еще я подумал о мести, которая ждет впереди. Убить. Я должен ее убить.
29
Дорога шла через Финикс — странный призрачный город в центре пустыни. Дома, дома… и вдруг ничего, пустота. Лишь раскаленная безжизненная земля и красные горы на горизонте. Так продолжалось очень-очень долго, а потом я приехал в Лос-Анджелес. Он был, как всегда, прекрасен и в этот день на удивление почти без смога — утром прошел дождь. Мне повезло: час пик уже прошел, и я избежал уже вошедших в легенды чудовищных пробок. Пронесся стрелой по Голливудскому проспекту, посмотрел на прохожего, выгуливавшего своего пуделя в тележке из супермаркета… Воспоминания нахлынули сплошным потоком. Конференция психологов, на которой я был пару лет назад. Голубые бассейны, похожие с воздуха на цветы, разбросанные по коричневой земле, и белые фургоны чистильщиков, перелетающие как бабочки с одного цветка на другой. Безработные актеры, что делают себе рекламу в роли официантов. Мексиканцы на перекрестках у светофоров, продающие апельсины, бананы, папайи… Будущие рок-звезды, которые щеголяют черной кожей и блестящим металлом. Бездомные с пластиковыми мешками, ночующие под эстакадами, и роскошные «ягуары» тех, кто бегает по утрам в кроссовках за триста долларов. Буйный вихрь модернистской архитектуры, шикарные променады, где напоказ выставлены коллекции сказочно прекрасных тел. Слепящая аура солнца, которое круглый год озаряет сбывшиеся мечты тех, кому повезло, и надежды всех остальных.
Лос-Анджелес можно сравнить с наркотиком. Сначала он сбивает с толку, вызывает головокружение, а потом на тебя накатывает теплая волна блаженства, уносит за собой, и ты шатаешься по улицам с глупой улыбкой, восторженно озираясь по сторонам. Проходит день, другой… эйфория сменяется похмельем, и ты вдруг начинаешь ощущать какую-то фальшь, нереальность всего происходящего.