— Где Сол Лоуи? — прозвучал новый голос. Пузатый человек, сидевший на стуле, перестал щелкать суставами и поднял глаза на меня. Голос у него был особенный. Чувствовалось, что не ответить ему означало нарваться на крупные неприятности.
Я промолчал.
— Приведите его, — скомандовал пузатый.
«Злой» следователь поднес к лицу рацию и что-то тихо произнес.
«Добрый» зашел в ванную, оттуда послышался шум воды.
Дверь распахнулась, и двое очередных «гостей» втащили худого высокого мужчину в футболке и спортивных брюках. Его босые ноги были стянуты у щиколоток серой изоляционной лентой, руки скованы наручниками за спиной, рот заткнут белой тряпкой. Глаза покраснели, будто он только что плакал. Его усадили на стул и повернули лицом ко мне.
Мы сразу узнали друг друга.
— А он здесь зачем? — удивился я.
Пузатый долго молчал, потрескивая суставами, потом ответил:
— Говорят, вчера вам было что сказать друг другу…
— Да он тут вообще ни при чем! — запротестовал я. — Это просто сумасшедший изобретатель с конференции! Мы вчера только познакомились.
Связанный дернулся и что-то промычал. Похоже, я выразился не совсем удачно. При слове «изобретатель» глаза толстяка тревожно застыли, как будто я сказал «шпион», «террорист» или «гомосексуалист».
— В самом деле, парни, тут какая-то ошибка! Боже мой, за что вы с ним так? — сделал я еще попытку.
Человек с телефонным проводом нагнулся и выдернул кляп изо рта физика. В первый момент тот скривился от боли, потом заговорил, громко и быстро:
— Это чудовищное насилие! Я профессор университета Лойолы! Мой декан председательствует в президентском комитете по высшему образованию! Мои научные труды опубликованы в Австралии! Я требую адвоката! — Он перевел дух и оглянулся, ища поддержки. Не дождавшись, простонал: — Вы изуродовали мне руки!
«Злой» следователь вернул кляп на место.
— Ребята, — снова начал я, с трудом подавляя истерический смех, — это просто смешно! Он не может ничего знать. Понимаете? Ничего!
«Добрый» следователь вышел из ванной, держа в руках мокрое полотенце, аккуратно сложенное пополам.
Я взглянул на толстяка, снова перевел взгляд на южанина, потом на профессора.
У меня заныло сердце.
— Нет! — в ужасе воскликнул я. «Добрый» обошел профессора и встал сзади.
— Нет… — повторил я.
«Злой» опустился на колени и схватил пленника за связанные ноги.
— Где Сол Лоуи? — снова спросил пузатый. Я решительно покачал головой.
— Не знаю! Не знаю! Не знаю!
«Добрый» набросил полотенце на лицо профессора и с силой затянул концы сзади. «Злой» продолжал удерживать брыкающиеся ноги. Я закрыл глаза, стараясь не слушать тошнотворные звуки, доносившиеся из-под полотенца. Потом все кончилось.
Открыв глаза, я увидел, что они волокут тело в ванную. Послышался плеск воды.
Молчаливый толстяк медленно поднялся со стула. Подчиненные уважительно отошли в сторону. Он подошел и встал передо мной. По его лицу ничего нельзя было прочитать.
— Вы не полицейский, — тихо проговорил я. — Кто вы? Он наклонился ко мне, приблизив лицо почти вплотную.
— Я человек, который хочет получить ответы на свои вопросы. Что случилось с Эдриен Джоунз? Кто убил вашу мать?
Что делать? Если дернусь, меня убьют. Если буду молчать — тоже. Внезапно в мозгу вспыхнул яркий свет — вот оно! Единственный выход: алиби, которое спасет Сола и нас всех, — то самое, за которое меня благодарил Хоган. Козел отпущения — вот кто нам нужен!
— Лора Джонсон, — ответил я.
Лежа скрючившись на полу и кашляя, я не сразу осознал, что получил удар в живот. Словно с далекого расстояния до меня доносился рев толстяка:
— Остановить запись! Стереть все, начиная с последнего вопроса!
— Что он сказал? — спросил кто-то.
— Не важно! — рявкнул он. — Все вон отсюда! Живо!
— Но, полковник…
— Живо! Идиот! Я сам с ним поговорю! Десяти минут хватит. Пишите что хотите, но это вне протокола. Вон!
Торопливые шаги. Стук закрывающейся двери. Меня поднимают за шиворот и кладут на кровать…
Когда я открыл глаза, толстяк сидел рядом со мной у изголовья. Пружины матраса тяжко стонали под его весом.
— Курить будете?
Я кивнул, он прикурил и сунул мне сигарету в зубы — мои руки еще не действовали.
— Джон, — начал он, помолчав, — меня зовут Питер. Вы правы: я не полицейский. Я полковник из специального подразделения, которое официально не существует. Судя по вашему политическому досье, этот факт должен подтвердить ваши худшие подозрения насчет — как вы там говорили в университете? — правящих кругов.
Я слабо улыбнулся и тут же сморщился от боли. Ударил он меня сильно.
— Вы опасный человек, Джон, — продолжал толстяк. — Находитесь в самом центре событий, но понятия не имеете, что на самом деле происходит…
Я кивнул. Мне больше не хотелось с ним ссориться.
Он снова защелкал суставами пальцев, задумчиво поглядывая на картину, украшавшую стену над кроватью. Потом презрительно фыркнул:
— То же самое висит у меня в номере: две старухи таращатся на океан из-под пляжных зонтиков. И что эта мазня должна означать?
— Наверное, их закупают оптом, — предположил я. Он улыбнулся. Мне ни у кого прежде не приходилось видеть такого неподвижного мертвенного взгляда.