— Ах ты, гад! — обернулся я к Солу, показывая на табличку и стараясь не смеяться.
Он вынул сигару изо рта и пожал плечами.
— Так, просто пришло в голову.
26
Я проснулся с таким похмельем, что больно было даже дышать. С трудом приподнявшись и разлепив глаза, я обнаружил, что все шторы открыты и комната полна слепящего света. Постель Сола была даже не разобрана. На телефоне у кровати назойливо мигала красная лампочка. Это меня раздражало. Я поднял трубку и вызвал портье. Трубку взяла вчерашняя нервная дама.
— О, мистер Доннелли! Доброе утро! — сладко пропела она. — Для вас оставлено сообщение от мистера Кифера. Вам прочитать?
— Да, пожалуйста, — с трудом прохрипел я.
— «Беги».
— Что? — не сразу понял я. — Как это беги?
— Это и есть сообщение. «Беги», больше ничего. Ничего не понятно.
— Когда он звонил?
— В два часа ночи.
Я потер лицо, медленно приходя в себя.
— А сейчас сколько?
— Одиннадцать ноль-пять.
— Спасибо.
Я повесил трубку. Слово каталось в моей больной голове как тяжелый шар с надписью «беги». Может, я еще пьяный? Что мог иметь в виду Джек? До чего же надоели эти проклятые интриги! В животе творилось черт знает что. Я сполз с кровати и на коленях пополз к туалету.
Уже стоя под душем, я вдруг вспомнил. Где Сол? Почему он ушел и не оставил даже записки? Или опять хлопнулся? Слава богу, хоть хватило ума оставить на тумбочке три таблетки тайленола… С благодарностью проглотив их и натягивая брюки, я заметил на полу в пятне солнечного света синюю гидеоновскую библию. Она стояла на ковре «домиком», будто ее случайно уронили. Ничего особенного, но я почему-то страшно перепугался. «Беги»? В смысле, «убирайся отсюда»? Боже мой…
Вот тут-то дверь затрещала, и они вломились. Крепкие парни, сияющие чистотой, остриженные по-военному, в черных костюмах и белых рубашках с галстуками. Действовали они очень слаженно. Один, здоровенный блондин, толкнул меня на кровать и многозначительно поднес палец к губам, хотя, впрочем, необходимости в этом не было. Другой задернул шторы и стал рыться в моем чемодане, не забыв распороть подкладку. Третий методично обследовал ящики комода, потом выдвинул их полностью, проверив, нет ли чего снизу, и высыпал все содержимое в пластиковый мешок. Еще один вырвал из стены телефонный провод, обмотал его вокруг кулака и аккуратно притворил дверь, поправив сбитые петли. На поясах у всех висели маленькие черные рации, но пистолетов почему-то не было.
Однако самым сильным потрясением для меня оказался старший из них — пузатый тип в мешковатом синем костюме, — мой старый знакомый.
На поясах у всех висели маленькие черные рации, но пистолетов почему-то не было.
Однако самым сильным потрясением для меня оказался старший из них — пузатый тип в мешковатом синем костюме, — мой старый знакомый. Он молча подошел к шкафу, поднял с ковра все еще валявшуюся там библию, зачем-то понюхал и перебросил через всю комнату своему коллеге, который ловко подхватил ее и положил в мешок к остальным вещам. Пузатый сел на стул и начал задумчиво щелкать суставами пальцев. Пока не было сказано ни слова. Он лишь пристально смотрел на меня, будто чего-то ждал. На его большой куполообразной голове коротким ежиком топорщились седые волосы. Старый вояка, подумал я. Остальные гости остались стоять, сидел он один.
Покончив со своими обязанностями, подчиненные молча повернулись к нему, ожидая дальнейших указаний. Подумав еще, он слегка кивнул, и тогда белобрысый снял с пояса рацию и сухо произнес: «Готово».
Мой ошарашенный разум наблюдал всю сцену, находясь вовсе не там, где принято считать, а где-то далеко сзади. Мне хотелось взять пульт и переключиться с этого жуткого боевика на другой канал. Скорей бы рекламный перерыв. Мышца на правой икре почему-то начала подергиваться.
Допрос начал блондин. Он произносил фразы с южным акцентом, очень вежливо, как бы между прочим. Роль «доброго» следователя в классическом варианте.
— Если вы не возражаете, мы зададим вам несколько вопросов, мистер Доннелли.
— О вашей матери, — добавил другой, продолжая накручивать на руку телефонный провод. Тон его был резким и саркастическим, под пиджаком вздувались грозные мускулы, кулак он старался держать все время на виду… «Злой» следователь.
— Вы последним видели ее живой? — спросил «добрый».
Я кивнул. Моя мать? Она-то тут при чем? Лицо мое сморщилось от умственных усилий. Попробуйте сделать это с похмелья, и вы поймете, как я себя чувствовал.
— Вы знаете, от чего умерла ваша мать? — продолжал южанин.
Я удивленно уставился на него, потом ответил: — Рак.
— А вы очень удивитесь, если мы вам скажем, что умерла она от перелома позвоночника? — ехидно осведомился «злой».
У меня отвисла челюсть. Закрыв рот, я с трудом выдавил:
— Не может быть…
— Не пугайтесь, это не допрос, а дружеская беседа, — продолжал он с фальшивой улыбкой. — Вас ни в чем не подозревают. Пока.
Мне хотелось прыгнуть на него и перегрызть горло. Или хотя бы расквасить нос. Надо успокоиться. С этими людьми надо быть осторожней.
— В чем вы хотите меня обвинить? — спросил я спокойно.
Он усмехнулся.
— Вы с матерью, кажется, были не в самых лучших отношениях?