— О!
— Доктору Стюарту достался второй.
— Который его убил?
— Ага.
Толстяк в серой машине. Только он, больше некому.
— Призрак и страж, — повторил я. Сол кивнул. — А Лора?
— Лора — это дверь номер три, — рассмеялся он, взглянув на телефон. — Впрочем, можете спросить у нее.
Я тоже посмотрел на телефон, и в тот же момент раздался звонок. Встревоженный Аймиш перелетел на верхнюю полку и принялся с остервенением клевать резинового крокодила. Старик поднял трубку.
— Салют, принцесса! — хихикнул он. — Нет… Нет… Да… Он здесь… Да-да, у меня… Ну конечно, он хочет… Ну, это уже твои проблемы. Сама ему скажи.
Ухмыляясь, он передал трубку мне.
— Лора… — начал я.
— Я очень волнуюсь, — сразу перебила она. — У меня скоро овуляция. Это последняя возможность. — Для чего?
— Чтобы забеременеть, для чего же еще! Я посмотрел на трубку, нее еще не веря своим ушам.
— Лора… А что, если я не хочу, чтобы ты забеременела? ~ Какая разница, хочешь ты или нет? Это все равно случится!
Из угла, где сидел Сол, послышалось сдавленное хихиканье.
— Что значит какая разница?! Разве у меня пет выбора? — возмутился я.
— Есть, конечно! Я думала, Сол тебе все рассказал… Ты что, спишь с другой?
— Нет. — Хотя мог бы, подумал я, вспомнив Эдриен с хэллоуинской вечеринки.
— Тогда в чем проблема?
Я начал терять самообладание. В комнате стало душно как в бане, сердце колотилось как сумасшедшее.
— Я и есть проблема, черт побери! Ты же все-таки моя пациентка! Тебе-то наплевать, я понимаю, а я могу из-за этого потерять работу. А кроме того, мне вовсе не хочется с тобой спать!
— Врет! — выкрикнул Сол, заливаясь смехом.
— Не хочешь? — убитым голосом проговорила Лора.
— То есть я хочу сказать… Ты, конечно, мне нравишься, ты вообще очень привлекательная, но… Да при чем тут это? Я не имею привычки трахаться с чужими людьми!
— Но мы знакомы столько времени… — пролепетала она.
— Опять время? — рассердился я. — Сколько можно! Возможное будущее, возможное прошлое, возможное настоящее… — Я смахнул со лба пот. — Какого черта вы ко мне пристали? Нет никаких возможностей, понятно? Не буду я спать с кем попало ни из-за какого дурацкого предназначения! Нет и еще раз нет!
Старик визжал и всхлипывал от смеха, колотя в истерике по подлокотникам кресла.
— Да! — в один голос выкрикнули они с Лорой.
— Ох уж эти люди, — с трудом выдавил Сол, ~ ничего-то они не смыслят во времени!
Я дал отбой и решительно шагнул к его креслу.
— Знаете, что я теперь сделаю?
— Догадываюсь, — прохрипел он, все еще давясь от смеха.
— Проснусь! — гаркнул я, наклонившись к самому его уху. — Мне надоел этот кошмар, и я проснусь прямо сейчас. Встану с постели, смешаю себе джин с мартини, включу музыку и буду отдыхать. Я перенес продолжительный стресс, и мне все привиделось. Вас на самом деле не существует. Ваша Лора — всего-навсего дурной сон. И я никогда не был знаком с доктором Стюартом! — Я крепко сжат подлокотники кресла и зажмурился.
И я никогда не был знаком с доктором Стюартом! — Я крепко сжат подлокотники кресла и зажмурился. — Так… Сейчас тысяча девятьсот девяностый год, «Детройт Пистоне» на третьем месте, я беру с клиентов семьдесят долларов в час. В моей спальне одно окно. Под кроватью лежат два носка. У моего отца случился инфаркт десять лет назад… Сол, пожалуйста, позвольте мне проснуться! Я не хочу быть в этом сне, я сойду с ума!
— Не выйдет, сынок, — вздохнул Сол.
Я открыл глаза. Он смотрел на меня с грустной улыбкой.
— Так я не сплю? — разочарованно спросил я.
— Извини, — пожал он плечами, закуривая очередной «Кэмел». — Лучше бы ты взял деньги. Тебя предупреждали.
Я медленно выпрямился. Потом, повинуясь внезапному порыву, который по сей день не могу объяснить, вытянул вперед указательный палец и позвал:
— Аймиш! — Кардинал тут же вспорхнул на него, посмотрел на меня сбоку одним глазом и что-то довольно проворковал. Он оказался удивительно легким, почти невесомым. — Значит, и ты настоящий… — вздохнул я. — Эх ты, дурачок.
17
После той памятной встречи с Солом моя жизнь вдруг стала меняться самым крутым и неожиданным образом. В течение двух недель от меня ушли все пациенты. Большинство из них сказали, что выздоровели и очень мне благодарны, а остальные либо передумали лечиться, либо попросились к другим терапевтам. Последний переехал жить ко мне. Вернее, мы с ним вместе переехали к Солу. Я чувствовал себя чужим в своей собственной жизни, примерно как человек, который потерял работу, а вернувшись из офиса, обнаружил, что дом сгорел дотла, семья переехала в другой штат, а друзья его больше не узнают. Сол предупреждал меня, что случиться может всякое. «Не бери в голову, забудь о мелочах, думай о главном».
Мы с Хоганом наконец выбрали время, чтобы встретиться и разобрать вещи матери. Ни один из нас не мог бы сказать, что ждет этой работы с нетерпением. Очень странное бывает ощущение, когда возвращаешься после долгих лет в дом своего детства. Все вокруг так хорошо знакомо — вещи, запахи, даже царапины на мебели. Вентиляционная решетка под потолком, за которой мы частенько прятались, когда родители устраивали вечеринку, и стрепетом вслушивались в неразборчивую болтовню подвыпивших взрослых. Ящик любимого отцовского пива, так и оставшийся в кладовке. Лифт для молока, в котором Хоган когда-то застрял, и его пришлось поливать маслом, чтобы вытащить. Запах лимонной мастики для натирки полов, слышный до сих пор, несмотря на толстый слой пыли — мать упала бы в обморок, увидев такое.