— Сейчас она по крайней мере немного набрала вес. Видели бы вы ее раньше — вся желтая, истощенная, то и дело заговаривалась.
— Так вы ее осматривали?
— Ну конечно. — Он внимательно взглянул на меня. — Вы имеете в виду ее соски? Неужели показывала? — На его лице мелькнула тень улыбки, тут же сменившись хмурой гримасой. — Отвратительное зрелище. Я бы тому хирургу шею свернул.
— Когда вы ее в первый раз увидели?
— Это было… да, в апреле. Я ловил корюшку на озере возле мыса Пили с канадской стороны и вдруг услышал шум на берегу. Народ сбегался со всех сторон. Она запуталась в сетях у рыбаков. Перепугались все страшно. Когда я подошел, они как раз разрезали сети, чтобы ее вытащить. Никогда не забуду: вся в песке, тело отливает золотом в свете фонарей, вокруг прыгают мелкие рыбешки. Я подумал, что выловили труп.
— Утопленница? — поднял я брови.
— Почти. Я сделал массаж сердца, и она сама выкашляла всю воду из легких. И знаете, когда она открыла глаза, мне стало как-то очень не по себе.
— Почему?
— Будь я проклят, если знаю. Вам приходилось испытывать чувство, будто вы проваливаетесь в сон? Очень странное ощущение…
— Так что это было — попытка самоубийства? — перебил я.
— Вполне возможно. Вообще возле мыса очень опасное подводное течение… — Он улыбнулся. — Лора, разумеется, заявила, что просто купалась.
— Немного рановато для купального сезона.
— Вот именно, — фыркнул он. — Между прочим, се одежду так и не нашли. Само собой, в купание не поверил. Кроме того, она была в очень плохом состоянии еще до того, как оказалась в воде. Явное недоедание, разлитие желчи плюс переохлаждение и шок. Так что ей еще повезло.
— И каково же ваше объяснение?
— Боттичелли. Рождение Венеры из пены морской, — усмехнулся Стюарт. Не удержавшись, я тоже рассмеялся. Он продолжал уже более серьезно: — Мышцы у нее были сокращены и при этом атрофированы, как будто она провела долгое время, скорчившись в позе эмбриона. Я заподозрил похищение — какой-то маньяк связал ее и кинул в багажник. А может быть, дело рук мафии.
А может быть, дело рук мафии.
Человек в багажнике… Или ребенок в автомобильной покрышке?
— Следы изнасилования были?
— Нет, — покачал он головой.
— Ваш прогноз?
— А ваш?
— Пока ни малейшего представления.
— У меня тоже. Могу только сказать, что она перенесла тяжелую травму и поразительно быстро оправилась.
— Как же вы переправили ее через границу? — поинтересовался я.
— Лора сказала, что у нее в Детройте дядя. Ее передали на мое попечение, и я доехал с ней на «скорой» до клиники форда.
Мы долго молчали, окутанные атмосферой тайны.
— Опухоль мозга? — спросил я наконец. Это было последней моей надеждой.
— Никаких признаков. Она вполне здорова. Есть, правда, небольшие аномалии, но…
— Аномалии?
— Вы обратили внимание на глаза? — спросил он так, будто говорил о лабораторном образце. — Зрачки фиксированы — не сокращаются и не расширяются. В темноте у нее наверняка проблемы. К сожалению, от большинства анализов она отказалась. По религиозным соображениям.
Его тон показался мне странным, он явно что-то недоговаривал. Я решил сделать пробный выстрел.
— Лора вас просила жениться на ней? — Стюарт вздрогнул от неожиданности.
— Как, она вам рассказала?
— Нет, — ответил я. — Меня она тоже просила.
8
Не знаю, как вышло, что у нас с Лорой зашла речь о браке, но разговаривали мы об этом полушутя, как бывает во время сеансов, когда нужно отвлечься и передохнуть. Помню, я списал ее заигрывания на обычный психологический перенос, который бывает у пациентов. Это, как правило, временное явление, нормальное и вполне здоровое — один из обычных уровней общения врача с пациентом, не чреватый никакими осложнениями. То есть так я тогда думал. Разговор случился примерно через неделю после смерти моей матери. На работе все удивились, что я не взял отпуск, но я сказал, что со мной все в порядке и отвлечься даже полезно. Это, разумеется, было неправдой.
— Почему бы нам не пожениться? — сказала Лора. — Чем я тебе не пара? Красива. Могу быть доброй. И еще я очень умная.
— А ногой за ухом почесать можешь? — усмехнулся я. Она странно посмотрела на меня. У этой девушки было совершенно непредсказуемое чувство юмора. С каламбурами, даже сложными, у нас проблем никогда не возникало, но иногда даже самые простые шутки до нее просто не доходили. Видимо, отлично владея языком, Лора была лишена тех тонких культурных ассоциаций, которые, собственно, и делают смешное смешным.
— Ты шутишь, — наконец догадалась она.
— Конечно.
— Мне нужен ответ.
— Лора, — снова улыбнулся я, — мы говорили о сексе. Мне кажется, ты несколько отошла от темы.
— Ну хорошо, — вздохнула она. — Я расскажу тебе про свой первый раз, но только если ты расскажешь про свой.
Как правило, я не посвящал пациентов в подробности своей личной жизни. Лора явно провоцировала меня. Она вела себя так с самой первой встречи, но меня это почему-то не беспокоило, хотя и должно было.
— А надо ли? — засомневался я.
— Так будет честно, — упрямо кивнула она.
Я задумался. Интересно, насколько сильный отпечаток накладывает на наше сознание первый сексуальный опыт? Не пытаемся ли мы потом всю жизнь разыгрывать тот же сценарий в безуспешной попытке вновь пережить сладостное ощущение открытия? Между прочим, в моем случае, насколько я помню, первый шаг всегда делала женщина — как и в тот, первый раз.