Выходя на улицу, я снова заметил его. Толстяк с армейской стрижкой в синем костюме — он как раз садился в машину.
— Эй! — крикнул я, подбегая. Неприметный серый «плимут» уже выезжал со стоянки. — Эй, ты!
Черт побери! Этот тип явно следит за мной! Садясь в машину, я все еще дрожал от возбуждения.
— Я видел, как она выходила. Такая дылда в красном платье, верно? — заметил Грег, несказанно меня обрадовав.
— Да, это Луиза, — кивнул я. — Не волнуйся, мы с ней больше не увидимся.
Все надежды на то, что Лорино «третье лицо» поможет хоть сколько-нибудь прояснить ситуацию, испарились в тот момент, когда он взял трубку. Со знакомства с ним начинается самый причудливый виток в моем извилистом повествовании.
Сол оказался лишь очередной шкуркой бесконечно очищаемой луковицы. Что можно сказать об этом человеке? С ним не соскучишься. Его голос вызывал в памяти персонажей старых комедий: глуховатый, манерный, с хитрецой, как у Эдварда Робинсона. Он даже свое «не-а» выговаривал так же, как тот.
Не-а, ему совсем не хочется разговаривать со мной. Ни о каких девушках. Девушками он уже давным-давно не интересуется. Я верующий? Католик? Когда последний раз исповедовался? Как отношусь к регулированию рождаемости? В ходе той первой беседы, как и многих последующих, если только можно назвать беседой нескончаемый поток старческого маразма с периодическими вспышками сверхъестественной проницательности, я не раз отнимал бормочущую трубку от уха и с недоумением смотрел на нее, словно на таинственный предмет, смысл и назначение которого находится за пределами моего понимания.
— Да что это за фамилия такая — Доннелли?
— Обыкновенная, ирландская.
— И вы мне будете говорить, что вы не католик?
— Нет, не католик. Послушайте, Сол, мне нужно всего пару минут…
— Ну да, ну да… Время! Время — самое главное. Время — деньги. Время не ждет. Для расы, не имеющей понятия о том, что такое время, вы удивительно много болтаете о нем.
Так. Еще один критик земной цивилизации на мою голову.
— Сколько вы берете в час? — спросил он.
— Не ваше дело, — рассвирепел я.
— Хе-хе, встречу за ленчем я обычно оценивал в пару сотен. И платили как миленькие, поверьте. Они понимали, чего стоит старина Сол Лоуи.
— Если бы вы смогли просто… — попытался вставить я, но куда там.
— Время или деньги — теперь уже не вопрос. Я покончил с этими играми. Спросите Ванду, Руди, Ленни. Или саму принцессу. Да хотя бы…
Поморщившись, я отнял от уха трубку, так что несколько последних имен не отпечатались в моей памяти. Когда я снова прислушался, он уже говорил с кем-то другим.
— Аймиш! Аймиш! Оставь в покое крокодила!
— Сол?
— Вот сукин сын! До чего они жадные, эти кардиналы!
— Сол?
— Послушайте, я только хочу выяснить, насколько вам близка сама идея…
Я не сразу понял, что теперь он обращается ко мне.
— Какая идея?
— Господь всемогущий! Что еще может иметь значение?
— Не понимаю.
— Вы что, тупой? Я говорю о Боге.
— Ах вот оно что! — сообразил я.
— Тут важна специфика, имейте в виду. Каждая культура видит что-то свое. Кроме, конечно, этих проклятых баптистов с их бубнами. Как вы думаете, Богу могут понравиться бубны?
Я не нашелся, что ответить. Он продолжал:
— Хотя, может, это только мое мнение… Не знаю. Так или иначе, вы должны прибегнуть к его милости. Хотите защиты? Так привлеките Бога на свою сторону!
— Э-э…
— Что «э-э…»? — передразнил он. — Я даю вам идеальный пуленепробиваемый жилет, а вы мне говорите «э-э…»?!
— Да какого черта? — не выдержал я. — Что за чушь! О чем это вы, Сол?
Мой собеседник так резко сменил тон, что я перепугался. Он вдруг заговорил совершенно спокойно и здраво:
— О холоках, конечно, о чем же еще?
— Так вы знаете про них? — изумился я.
Из трубки раздалось хриплое хихиканье, перешедшее в приступ кашля.
— Пожалуй, можно и так выразиться. Выходит, принцесса ничего вам не сказала…
Он имеет в виду Лору, сообразил я.
— Нет, ничего.
— Ну ладно.
— Нет, ничего.
— Ну ладно. Тогда, наверное, стоит поговорить. Если вы лишены божественной милости… — Эти слова с детства заставляли меня вздрагивать. — Так вы говорите, что больше не молитесь?
— Нет, с двадцати двух лет. — Сол присвистнул.
— Крепкий орешек! Ничего, еще успеете. Дело в том, что холоки не станут с вами связываться, если вы молитесь.
Самый оригинальный довод в пользу веры, который я когда-либо слышал.
— Давайте встретимся и все обсудим.
— Вот и славненько. И принесите мне апельсинового сока. Только свежего, не эту вашу консервированную дрянь! — Он снова захихикал. — Обещаю, скучно не будет.
В ту ночь ко мне снова явился мальчишка. Помню, как проснулся, что делало сон еще реальнее — кто же просыпается изо сна в сон! Я оказался в своей собственной спальне и совершенно не удивился, хотя в то же самое время спокойно спал в квартире Грега. Хозяин красного свитера чудесным образом примостился на самой верхушке столбика кровати, словно индийский йог. Обняв руками колени, он с улыбкой смотрел на меня.
— Опять ты! — воскликнул я, садясь в постели.
— У меня мало времени.
— Чего ты хочешь?
— Формула кристаллов… — Дальше пошла какая-то математическая абракадабра.
— Надо записать, — сказал я, спуская с кровати ноги, в комнате явственно ощущался запах лимонного желе.