— Видела.
— Нэнси Синатра?
— Это жена Фрэнка?
— М-м… Вудсток?
— Погоди. Это такая желтая птичка из комиксов, правильно?
Итак, моя инопланетянка умудрилась как-то пропустить все 60-е. И 70-е тоже. Провал в памяти? Искусственная амнезия? Я закрыл лицо руками.
Лора сочувственно вздохнула.
— Послушай, я, кажется, поняла, что ты хочешь узнать. Не мучайся. Я не знаю ничего, что было после 1959-го или около того.
— Почему?
— Как раз тогда они отправили меня назад. Перелет продолжался примерно тридцать ваших лет.
— Стоп! — сказал я, закуривая очередную сигарету. Теперь не уйдешь, голубушка. Это уже физика. — Тридцать лет, говоришь?
— Да.
— А весь полет туда провела в утробе?
— Правильно.
— Значит, туда девять месяцев, а обратно тридцать лет?! Я не сводил глаз с ее лица, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. Наконец-то мне удалось найти брешь. Пускай теперь попробует вывернуться!
— Я не могу объяснить, — потупилась она.
— Не можешь, — довольно кивнул я.
— Я же тебе говорила… Сама не понимаю, могу только догадываться. Наверное, полет туда проходит быстрее, чем обратно. Ну… как, например, в гору и с горы. Или же они стареют иначе, чем я. Так или иначе, какая разница! Это всего лишь время.
Она сказала это так, словно извинялась, что не заметила дорожный знак. Думаю, тогда я и начал выходить из себя. Такой отличный выстрел, и опять в «молоко».
— Так сколько же все-таки тебе лет?
— Сорок два, если по-вашему.
— Ерунда! Тебе никак не больше тридцати.
— Будем считать это комплиментом, учитывая, как вы все помешаны на возрасте. Мне сорок два.
— Неплохо сохранилась.
— Спасибо. Очевидно, полет благотворно на меня noдействовал…
— У тебя есть дети? — быстро спросил я.
Лора пристально взглянула на меня.
— Нет.
— Ты хочешь их иметь?
— Очень! — серьезно ответила она.
— Тогда поторопись. — Мне почему-то вспомнился мальчик в красном свитере. Лора молчала. — Время работает против тебя. — Я машинально взглянул на часы и улыбнулся.
— А наше сегодняшнее уже закончилось. — Она молча смотрела на меня, в глазах появился страх, но я уже не мог остановиться. — Сердишься? Ах да, я и забыл: вы слишком развиты, чтобы поддаваться эмоциям. Ну и, конечно, если вовремя принимать таблетки… — И зачем только я все это говорю?
— Таблетки? — осторожно спросила Лора.
— Ну, ты знаешь… Некоторые из нас, землян, настолько примитивны, что вынуждены контролировать свои эмоции с помощью лекарств. Снимать напряжение, так сказать. Создавать иллюзию душевного покоя.
Она молчала.
— Сколько ты их пьешь, Лора?
— Что?
— Сколько валиума ты принимаешь в день? — Ее взгляд стал жестким.
— Так ты обыскивал мою сумочку?
— Не было нужды. Ты оставила ее открытой, все было видно: рецепт и горсть шоколадок.
— Ты не имел права…
— Может, все-таки расскажешь, что с тобой? Это бы мне сильно помогло… понять, что происходите моей пациенткой на этой планете! — Лора промолчала. — Ну давай, скажи хоть что-нибудь!
Опять молчание.
— Ну хорошо, я подскажу… вернее, задам вопрос. — Я задумчиво потер лоб, соображая, как лучше сформулировать. — Для чего тебе такая куча шоколадок?
— Почему ты сердишься? — вдруг спросила она.
— Я сержусь? Я? Ну да, разумеется, кто же еще! Ведь это со мной сотворили невесть что, это я утешаю себя идиотским бредом, это у меня, черт побери, два отца и ни одной матери!!!
Она вскочила с кресла и направилась к двери.
— Стой… — Я догнал ее и загородил дорогу. Несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, примирительно поднял руки. Отлично, док, прямо по учебнику. — Извини. Я… я погорячился. Почти не спал ночью, много курю… и вообще… Извини.
Лора молча смотрела мне в лицо. Невозможно было понять, расстроена она или в ярости.
— Лора… — снова начал я.
— Что? — Она опустила глаза.
— Ты хочешь, чтобы мы и дальше встречались? Если да, то, пожалуйста, помогай мне, работай! Не делай вид, что приходишь сюда только из-за моих прекрасных глаз или по поручению этих твоих зеленых человечков. — Я старался поймать ее взгляд. — Иначе я не смогу помочь тебе.
— Чего ты хочешь от меня?
— Правды!
— Ты хочешь сказать… — Теперь стало ясно — она в бешенстве. — Ты хочешь сказать, что все это… — Задыхаясь от гнева, она обвела рукой кабинет. — Все это время… ты не верил ни единому моему слову?!
Притворяться дальше не было смысла.
— Да, — сказал я устало.
Удар был неожиданным, я не успел даже шевельнуться. Меня никогда не били так сильно — даже мужчины, тем более женщины. Я свалился как мешок с мукой. И тогда она схватила за шиворот и — клянусь богом, это правда! — подняла меня на воздух одной рукой, как щенка, и встряхнула. Меня, здорового мужика — тоненькая, хрупкая на вид девушка. Перед глазами все плыло, я услышал ее слова:
— Тогда поверь в это!
Что было дальше, не помню. Когда я очнулся, за окнами уже темнело. Нижняя челюсть распухла и еле двигалась. Одно только радовало: эту девицу я больше никогда не увижу.
12
Ну и скатертью дорога! Кому нужна эта сучка? Черт побери, она сломала мне челюсть! Больше полугода встречались — и вдруг такое! Я несколько дней не мог прийти в себя от ярости. Получив по почте конверт с тремя двадцатками и десяткой, я порвал его в мелкие клочки вместе с содержимым и лишь много позже вспомнил, что на купюрах, как и на всех прежних, стояла подпись Айви Бейкера Приста, государственного казначея в 50-х, при Эйзенхауэре, хорошо знакомая мне еще со времен увлечения коллекционированием.