— Этот лес взбесился что ли? — сам себе под нос бурчал он.
Солнце плавно катилось вниз, но еще четыре таких же сверкающих диска поместилось бы между ним и верхушками близкого ельника.
— Успеем… — как заклинание шептал то и дело Микулка. — Еще светло, наверняка проскочим.
Но уставшее за день светило все быстрей остывало, как забытая ковалем заготовка меча, с берега уже явственно доносился скрип, треск и какое-то заунывное уханье, лес так и гулял волнами, отдельные деревья явственно тянули ожившие ветви к воде.
— Не бойтесь! — беззаботно отмахнулся Мякша. — Пока светло, лес еще сонный, ленивый. До темна никакого лиха не будет. А узкого места осталось не так уж много. Дальше проще — с далеких берегов лес до корабля не дотянется, мы с тятькой часто к порогам ходили!
Гребцы наяривали как угорелые, потные лица заливались едким горячим потом, рукояти весел пропитались липкой мозольной жижей пополам с кровью, но никто не жаловался, только дышали все тяжело, в голос, вспугивая тишину дружным оханьем.
Позади лодьи распускался по воде широкий пенный хвост, от носа до шевелящегося берега бежали длинные невысокие волны.
Черный ельник тянул хвойные лапы к воде, шарил по мелководью тысячей острых иголок и было видно, как иногда в метнувшейся из реки лапе поблескивает бьющаяся в ужасе рыбешка.
— Рыбу жрет… — тихо вымолвил Волк. — Что та цапля.
— Да… — поежился Микулка. — Чего только Ящер не выдумает, лишь бы нам не скучать.
— А почему люди терпят? — недоуменно пожал плечами Сершхан. — Пришли бы днем и спалили тут все к лешему. Чище бы на земле-матушке стало.
— Не все так просто, видать. — Микулка подошел к перепуганному коню и потрепал его меж ушами. — Зарян говорил, что Боги ничего лишнего не создают. Если бы люди не вмешивались, все бы в равновесии оставалось. Говорят, что щука в речке затем, чтоб карась не дремал. Перебей всю щуку и кто знает, что заместо нее появится на несчастного карася?
— Микула верно говорит! — поддакнул Мякша. — Лес палить волхвы не велят, говаривают, что он не выполнил данного Богами предназначения. А как выполнит, успокоится сам. Пока же ждет своего часу, живет помаленьку. С ним просто осторожнее надо быть.
— Осторожнее… — Ратибор зло сплюнул в пенные бурунчики за кормой. — Лучше скажи, много еще осталось этого узкого места? Гребцы все таки не железные!
— Кажется от того поворота… — смущенно замялся молодой кормчий. — Или от следующего… Наверно с версту еще.
— Тьфу на тебя! — стрелок презрительно отвернулся и отошел от кормы.
Солнце густо налилось красным, чуть сплющилось, теперь на него можно было глядеть не щурясь. Быстро оживающий лес уже не стесняясь тянул к воде лохматые лапищи, толстые корявые ветви извивались как поросшие лишайником змеи, а темно-зеленый плющ затейливо свивался в надежные ловчие сети.
Тонкая лоза дикого винограда высунулась из подлеска, выгнулась, словно шея огромного Змея и хищно бросилась к лодье, обвив за плечи одного из гребцов. Не успела она выдернуть здоровенного мужика за борт, как Волк свистнул по воздуху узким сверкающим лезвием и обрубок лозы судорожно отдернулся к берегу, обидчиво притаившись на мокрой глине. Насмерть перепуганные гребцы стиснули зубы и так налегли на весла, что лодья чуть поднялась над водой мокрыми досками днища у носа. На какое-то время их дружные выдохи на каждом гребке напрочь перебили вой, треск и шелест пробуждающегося леса.
И вдруг Мякша ни с того ни с сего заложил кормовое весло прямо к берегу, навстречу жадно вздыбившейся стене зеленого чудища.
— Ты сдурел? — вытаращил глаза Ратибор Теплый Ветер. — Куда тебя нелегкая понесла?!
— Там отмель посреди реки… — оправдываясь залепетал кормчий. — Прям посередке, окаянная… Я забыл вам сказать. Где-то с полверсты придется идти у самого берега.
— Что?! — хором воскликнули друзья, выхватывая мечи.
Гребцы вытаращили глаза от ужаса, пот на их лицах быстро сменился холодной испариной, но быстрота лодьи не уменьшилась, а даже увеличилась, хотя казалось бы уже некуда. Протяжно и жалобно заржал Ветерок, животным чутьем чуя недоброе, лес разом бросил к путникам десяток ветвей, грозя разорвать, нанизать, утянуть в страшную темную чащу.
Витязи стали в ряд по всей длине корабля, сверкнувшие в последних лучах солнца мечи влажно врубились в брызжущую соком древесину, не давая вытягивать с мест отупевших от страха гребцов.
Протяжно и жалобно заржал Ветерок, животным чутьем чуя недоброе, лес разом бросил к путникам десяток ветвей, грозя разорвать, нанизать, утянуть в страшную темную чащу.
Витязи стали в ряд по всей длине корабля, сверкнувшие в последних лучах солнца мечи влажно врубились в брызжущую соком древесину, не давая вытягивать с мест отупевших от страха гребцов. Из леса со свистом вылетела лохматая от листьев ловчая сеть, накрыла сразу половину гребцов, Ветерка и Микулку с Волком, но Сершхан так завертел юркой сабелькой, что только стружка и клочья плюща полетели в разные стороны.
— Прочь, головешки печные! — зло шипел он, круша во все стороны разом. — Ишь, разрезвились…
Друзья высвободились из обрывков сети, непрерывно отсекая особенно наглые ветви, лес чуть отступил — это оборвалась длинная змея песчаной отмели, позволяя кораблю выйти на середину реки. Ветви тянулись, но не дотягивались, заставляя волосы на затылке шевелиться от страха.