— Вот и пойду. — совершенно серьезно кивнул паренек и Ратибор сразу понял, что шутки кончились.
Девки тут же принялись за шитье, понимая, что лучше пока не вмешиваться, а там, как решат, может помощь понадобится.
— И как ты себе это все представляешь?
— Напьемся так, чтоб страха не чуять… — пожал плечами Микулка. — И пойдем.
— Я стока не выпью… — кисло сморщился стрелок. — А если и выпью, то ходить уж точно не смогу. Коней ты тоже напоишь, чтоб не боялись?
— Нет, коней придется оставить… — поник головой молодой витязь, взглянув на жующего Ветерка.
— Не кручинься так! Девицам конячек оставим.
Если загинем, так животинка им в подмогу останется, а уцелеем, значит вернемся. Как ни глянь — хорошо.
Он посидел немного, наслаждаясь теплой лавиной золотистого солнечного света, вздохнул и тихонько позвал закончивших шитье девушек:
— Девицы-красавицы… Мы тут дело одно задумали. Шибко опасное. Да вы уж поняли, вижу. Да… Конячек наших сберегите, ладно? А как Киев отобьем, обязательно воротимся, вы к тому времени вареничков таких же наварите. Ладно?
— Можно я твоего коника себе возьму? — смущенно спросила черноокая. — Только ты обязательно воротись! Меня Власой звать, мы тут рядом, в деревне живем. Сыщешь без труда…
— Да уж постараюсь… — немного опешил стрелок.
Девушка снова глянула из под ресниц и Ратибор понял, что за такой взгляд согласен десять раз пройти Собачий Овраг в обе стороны.
— А я твоего заберу, можно? — обратилась самая молодая к Микулке. — Ему хорошо со мной будет, понравится! Когда воротишься, спросишь Ладушку, Щитомирову дочь.
— Ну вот… — усмехнулся паренек. — Эдак он и обратно ко мне не захочет. Замучаюсь забирать!
Девушка не ответила, но в глазах ясно читалось, что она совершенно не будет против, если вместе с конем останется и хозяин.
— Ладно! — Ратибор попробовал развеять общее смущение. — Вы мне, красавицы, вот что скажите… Где тут можно самого крепкого меду достать?
— В деревне, где же еще? — настороженно сощурилась рыжеволсая. — Но вы что, действительно решились идти через Собачий Овраг? Это же верная лютая смерть! Да и в деревню вам нельзя — поляки за едой нередко заезживают.
— Ну… Тогда принесите нам меду. Пожалуста! — взглянул на черноокую Ратибор. — У нас есть серебра немного, Микула, достань! Мы купим.
— Да при чем тут деньги? — нахмурилась Ладушка. — У старостиной жены тоже мужа угнали, так она теперь, чтоб полякам отомстить, весь мед из подвалов с готовностью выдаст. Но мы же за вас беспокоимся!
— Это хорошо… — мягко улыбнулся стрелок. — Когда кто-то ждет, тут уж хош-не хош, а воротишься.
Девушка кивнула и быстренько засеменила босыми ногами в деревню, а ее подружки подсели к витязям и принялись делиться последними новостями. Ратибор слушал жадно, копил злость и запоминал то, что может пригодиться при напуске.
5.
Солнце косо сползало по выцветшей за день стене неба, постепенно заваливаясь в густые травы оврага. Прохлада свежим духом тянулась с реки, пьяно шатая толстые мясистые стебли и остужая налитые хмельным жаром головы. Жирная черная земля так и норовила выпрыгнуть из под ног, а Микулку уже дважды била в подбородок молодецким ударом.
— Тьфу… — стоя на карачках, отплевался от травы паренек. — Неееет… Тут легче на ч-четырех ногах. И больше на псов походить будем!
— Нееее… — Ратибор все пытался сосредоточить взгляд на соратнике, но впервые в жизни не мог сладить с окосевшими глазами. — У тебя нет хвос-та-а-а! Не похож ни капли! Не боишься, что признают?
— Я?! Ни-и-и чуть! Эй, собачки!!! — заорал он так, что эхо трижды отразило его пьяный голос. — Собаки-и-и-и! Я вас не боюсь!
— Так собак нигде нет. — шатаясь как репа на нитке, шагнул вперед Ратибор.
— шатаясь как репа на нитке, шагнул вперед Ратибор. — Чего орать?
— Нету…
Микулка с трудом поднялся и двинулся за стрелком, на щеках блеснули неподдельные слезы.
— Не-е-е-ету собачек-то… Нету.
Тут же слезы высохли, словно роса на жаре, а лицо изобразило непомерное удивление.
— А отчего же овраг Собачьим назвали?
— Ну… — Ратибор изобразил лицом напряжение мысли. — Назвали и все. Такие вот дела… Пойдем, пойдем, а то через десяток лет этот овраг будут кликать Микулкиным.
Они двинулись дальше плечом к плечу, словно две нерушимых скалы, изрядно расшатанных злыми ветрами.
От начала оврага прошли не меньше трех верст, а диких псов будто никогда тут и не было. Хотя нет… Следов-то как раз предостаточно — под ноги частенько подворачивался вылизанный ветрами козлиный череп, а из темных сырых нор в крутых склонах густо несло слежавшейся собачьей шерстью. Живые козлы тоже были — людей не боялись вовсе, но уши так и ловили каждый принесенный ветром звук.
— Есть тут собачки… — нехорошим голосом вымолвил Ратибор, медленно трезвея от веявшего по оврагу сквозняка. — Точнее были совсем недавно.
— Ну ик… где они?
— А леший их знает! — стрелок сплюнул в траву и шатаясь побрел дальше, все чаще озираясь по сторонам.
— Знаешь… — сказал Микулка совсем трезво. — Мы с тобой, кажись, мало выпили…
— Мало? — удивился соратник. — Так больше бы все равно не влезло! Тьфу… Ты чего, друже?
— Места тут такие… То весело, то страшно… Я боюсь, Ратиборушко! Трезвею прям на ходу, а тут еще ветер гуляет, студит голову почем зря. Вот я и говорю — мало!