Наконец Ратибор тихо фыркнул, уткнувшись в стену:
— Приехали! Тут, чуть выше, четыре камня из стены вынимаются, а за ними проход. Он ведет как раз к тому месту, где мы доску от летающей лодьи узрели.
— Выше? — страдальчески скривился Микулка. — Так это еще на стену карабкаться?
— Не высоко, можно руками достать. Просто у земли нельзя камни шатать, слишком заметно. А тут мы нашли слабину, как знали, что пригодится.
Он осторожно поднялся, размазавшись по стене словно сыромятная шкура и ощупал знакомые камни.
— Застряло чего-то… — настороженно буркнул он. — Пыль, что ли, попала…
— Дай я попробую! — так же тихо привстал Микулка. — Слушай, а нас рыжих на белой стене не заметят?
— Так сверху же глядят! Им только наши рыжие макушки на рыжей пыли видать. Да и то, кто же прямо под стену смотрит?
Микулку такой ответ здорово успокоил, он встал в полный рост и принялся щупать стену.
— Какие камни? — тихонько спросил он. — Да пальцем, пальцем ткни!
Он нащупал нужное и напрягся, пытаясь пропихнуть внутрь. Камни стояли намертво, даже не шевелились. Микулка с кряхтением напрягся, вызывая скрытую силу и Ратибор с легким испугом заметил, что друг медленно уходит ногами в землю.
— Остановись! — одернул он паренька. — Эдак по пояс вкопаешься, как потом доставать? Или всю стену завалишь, а нам нужно только четыре камушка протолкнуть.
— Не двигаются, Ящер бы их разобрал… Ты точно уверен, что эти?
— Да я бы и сослепу не спутал! Сколько раз пролазили… Тогда еще тут трава была.
— Трава… — задумчиво погладил стену Микулка. — Слушай, а поляки не могли эту дырку найти?
— Ну… Если с волхвами… Вообще-то могли. Думаешь замазали?
— Просто уверен. — грустно вздохнул паренек. — Что будем делать?
Ратибор тоскливым взглядом пробежался до гребня стены, словно выискивая невидимые ступени, ведущие к звездам.
— Влипли… — коротко сказал он. — Теперь остается два пути — либо ждать до утра, переодеваться в базарных баб и входить в ворота, либо лезть на стену.
— До утра… — Микулка совсем упал духом. — Это что, обратно ползти на брюхе сотню шагов? Не под стеной же солнышка дожидаться. Не знаю как ты, а я точно не сдюжу.
— Это что, обратно ползти на брюхе сотню шагов? Не под стеной же солнышка дожидаться. Не знаю как ты, а я точно не сдюжу. Или помру на пол пути от натуги, или чихну. Тогда нас обоих нанижут на стрелы как куропаток.
— Значит из двух путей остается один. — совершенно спокойно заключил Ратибор.
— Оставался бы. — уточнил паренек. — Если б мы сделались мухами и могли ходить по стенам, как по земле. А еще лучше летать.
Он устало уселся в пыль, словно пытаясь соединиться с матерью-землей, выпытать у нее совет, как быть дальше.
А перед стрелком будто и не стояли высоченные стены — привычная залихватская улыбочка так и бродила по лицу, жесткая, как нарубленная железная нить, щетина торчала из измазанных пылью щек, а руки аккуратно скинули пояс и теперь копошились в груде всевозможных вещей. Он стал похож на страшного глиняного чародея, какие, говорят, водятся в Авзацких горах и упорно творил неизвестно что из неизвестно чего, по одному ему известной задумке. Пальцы мелькали как черепки от кувшина — ломали стрелы, натужно раздирали кожаные ремешки, вязали узлы на веревке.
Микулка уже совсем потерял терпение — неизвестность и ожидание хуже всего.
— Ты что, колдовством решил подзаняться? — попытался поддеть он друга. — Что-то я такой хитрой волшбы не видал доселе.
— Так гляди, пока есть возможность. — не задумываясь ответил соратник. — Эта волшба позволяет ходить сквозь любые стены. Гляди, гляди, потом сыновей научишь, а то у тебя хоть жена есть, а у меня если дети и были, то одни Боги ведают где. Ну… И их матери тоже. А у тебя еще все впереди.
Ратибор не случайно помянул Диву, с удовольствием подметил, как сразу оживился Микулка, в глазах вновь появилась стальная решимость и презрение ко всем на свете преградам.
— А ну дай поглядеть… — заинтересовано повернулся он. — Что ты тут навязал?
— Это стрел пучок. — охотно пояснил стрелок. — Такой, чтоб человека в кольчуге выдержал и не сломался, он на кожаном ремешке прилажен к стреле, да так, чтоб если потянуть за эту веревку, всегда становился поперек. Понял? Вот по веревке мы и полезем.
— А за что твой пучок зацепим? Стена гладкая, как кусок слюды в окошке.
— Тьфу на тебя… Учишь, учишь… Для чего, по твоему, делают на стенах зубцы?
— Чтоб стрелять сподручнее, от вражьих стрел укрываться…
Микулка удивленно пожал плечами — уж такие вещи всяк знает! Но Ратибор только усмехнулся в ответ:
— Все ты видишь как-то не так… Зубцы, друг, на стенах для того, чтоб на них можно было залезть. Вот между теми зубцами, где нет дозорных, мы этот пучок и заклиним.
Паренек только рот раскрыл от такого толкования премудростей строительства крепостей.
— Если так, так зачем тогда ворота запирать? — фыркнул он. — Люди что, совсем дураки?
— Ээээ… В ворота всяк дурак войдет. А умный человек всегда думает не как легче сделать, а как использовать в своих целях то, что до зарезу нужно врагам, без чего им не обойтись. Нашу дыру они заделали, поскольку она им только помеха, а нам легкий путь. Зато без зубцов и впрямь оборону на стене не удержишь, но их же легко приспособить для того, что нам надо. Боги вообще очень хитро устроили мир — добро и зло смешали в равных частях. И этим уравняли возможности тех, кто видит мир именно таким.
И этим уравняли возможности тех, кто видит мир именно таким. А вот для кого препятствие — это только препятствие, того это препятствие и остановит. Ладно умничать… Готов лезть?
Он стянул с плеча лук, хитрое вязанье аккуратно устроилось на тетиве и со свистом рванулось вверх, словно ночная птица махнула крыльями в ночной тишине. Веревка надежно застряла с первого раза, затерялась среди ярко мерцающих звезд.