Вскоре стало видно, что не одно существо, а не меньше десятка пробивает себе путь через несметное собачье воинство, скорее даже не пробивает…
— Псы расступаются сами! — пораженно воскликнул Микулка. — Они уступают дорогу…
— Другим псам. — закончил за него Ратибор. — Мне кажется, я знаю, что это такое. Точнее кто.
Он помолчал немного, присел и коротко молвил:
— Вожак.
— Пришел поглядеть на добычу, которая дается с таким трудом? — пригляделся Микулка. — Большая честь для нас, правда?
Вдруг он стукнул себя по лбу и вскрикнул, словно сел на ежа:
— Лук! Откапывай лук со стрелами!
— Что?
— Если убьем вожака, может все воинство отступит.
Или даст пройти. — в глазах паренька надежда из крохотной искры разгорелась в гудящее пламя. — Надо отрыть лук.
Они вдвоем стали раскидывать дохлых псов, живые, глядя на это, только свирепо щелкали клыками, но не бросались.
— Сколько же мы их набили! — тяжело дыша, работал руками стрелок. — До земли не добраться… Вожак далеко?
— Шагов триста.
— Великие Боги! — жарко зашептал стрелок. — Сварог! Род, отец всего сущего! Помогите же, не часто об этом просим!
Друзья так перемазались в крови, что тела стали красными как обожженная глина, собачьи туши вылетали уже из глубокой ямы, почти в человеческий рост.
— Далеко еще? — гулко спросил из этого колодца Ратибор.
— Полторы сотни шагов! — откликнулся сверху Микулка.
Для двоих в яме уже не было места.
— Откопал!!! — радостно донеслось снизу. — Сколько до вожака?
— Чуть больше сотни… Сотня. Движутся все быстрее, тут псам, видать, расступаться легче, не так плотно стоят.
Ратибор кошкой выкарабкался наверх, в руках постанывал уже натянутый лук, три стрелы привычно легли меж зубами.
— Где? — невнятно промычал стрелок занятым ртом.
— Вон! — показал пальцем Микулка.
— Не видать ни хрена… Который из них вожак?
— Ящер его знает… Может самый большой? — паренек задумчиво почесал макушку. — Вот тот, черный, лохматый.
Ратибор прицелился глазом, натянул лук и тут же три пса бросились на него рыжими сполохами, Микулка успел остановить в воздухе двоих, но третий, воспользовавшись неожиданностью, сбил стрелка с ног, пытаясь достать горло. Остальные, увидав поверженного врага, радостно взвыли и кучей бросились в напуск.
И вдруг еще один зверь, огромный, черный и страшный ворвался в смертельный круг, белоснежные клыки топорщились из алого зева пасти, когтистые лапы раскидывали рыжих недомерков, как ураган раскидывает приставшие к берегу лодьи. Это тоже была собака, но такая огромная, что остальные псы казались по сравнению с ней щенками. И явно, очень явно этот зверь выступил на стороне витязей. Короткая ярая схватка и с десяток псов расползлись, утягивая за собой кишки, остальные опомнились и почтительно расступились.
Микулка помог Ратибору подняться и шепнул в самое ухо, будто собаки понимали людскую речь:
— Это вожак… Своих же псов раскидал так, что те разлетались словно лавки по корчме в доброй драке. Ничего я не понимаю! Неужто сами Боги пришли нам на помощь, подослав этого черного?
Стрелок глянул на огромную лохматую псину и замер, не веря глазам. Лишь через пару мгновений он ошарашено шагнул вперед и протянул к страшному зверю руку. Собака не задумываясь лизнула ладонь и радостно завиляла обрубком хвоста…
— Обманщик… — счастливо прошептал стрелок. — Хорошая моя собачка… Опять ты меня обманула, зараза такая, опять напугала…
Зверюга радостно завиляла хвостом а Микулка рот раскрыл от удивления. Такого ему даже слышать не приходилось.
— Это что, твоя псина? — сорванным голосом спросил он.
— Теперь моя… Хорошая, лохматая шкура…
— Да объясни ты хоть что-то!!! — не выдержал паренек.
— Это что, твоя псина? — сорванным голосом спросил он.
— Теперь моя… Хорошая, лохматая шкура…
— Да объясни ты хоть что-то!!! — не выдержал паренек. — Хочешь, чтоб я умом тронулся от избытка чувств?
— Я сам чуть не тронулся. — честно признался стрелок. — Ладно, слушай. Помнишь, мы тебе рассказывали про взбесившихся уличей и шайку Кряжа? С ними были трое поляков и свора псов. Так уж вышло, что с одним из тех троих повстречался я на узкой лесной дорожке. Да… Его-то я уложил с одного выстрела, а вот собаку, что с ним была, пожалел. Хотя она, зараза, здорово меня тогда напугала. Из-за грозного вида, что так разнится с в общем-то добрым нравом, я ее и прозвал Обманщиком. Да только надо было наречь Обманщицей. Короче, думал, что кобель, а днем оказалось — сука. Но не менять же имя! Такие вот дела… Насколько я понял, сюда она дошла по следу поляков, все же хозяева, а потом что-то ей по нраву пришлось в этом овраге.
— Еще бы! Она у них тут как княгиня! — восхищенно улыбнулся Микулка. — Умеешь ты, Ратиборушко, друзей выбирать.
Псы, недавно пышущие злобой, против Обманщика не думали даже пикнуть, расселись по кругу, стараясь отворачивать морды от прямого взгляда в глаза. Ратибор слез в яму и передал другу одежку, потом, кряхтя, вытянул по очереди две кольчуги.
— Вот тебе и авось… — вздохнул он. — Удача, по другому не скажешь… Ладно! Одевайся, в Киев пойдем. До утра как раз доберемся. И хвала Светлым Богам!
— Это не удача… — с сомнением качнул головой паренек. — Удача — слепое дело! Просто когда делаешь добро, никогда не знаешь, когда и как оно к тебе воротится.