Словно осколок дневного светила выдавлен в полированной бронзе, Жур тихонько коснулся отглаженного металла, боясь разбудить посапывающего во тьме витязя, хотя и так было ясно, что это тот самый меч. Волхв не мог ошибиться.
Волхв не мог ошибиться. Он пару раз прошелся по комнате, впервые за долгие годы не зная, как теперь поступить. Хотелось прямо сейчас растолкать спящих и выспросить все — откель меч, как к ним попал, что про него ведают.
Может так статься, что ничего… Тогда излишнее любопытство может здорово навредить, вызвав интерес к тому, чего знать не следует. А может следует? Как разобраться? И этот Змей… Одолеть его не в людских силах, это ясно, но что из того следует? Меч помог? Или слепой случай?
Нет… Даже то, что один из них УДУМАЛ сражаться со Змеем, говорит очень о многом. Это не обычный вой. Либо непроходимый дурак, лишенный всякого страха, либо не обошлось тут без Заряновых россказней. Только после них можно с голой задницей выскочить не на простого полденного Змея, а на ГОРЫНЫЧА. И победить его. Значит один из них знавал старика. Знавал… Скорее всего тот что бредит, потому как именно он на Змея вышел, либо все вместе — ведь меч у другого! От таких дум и голова может не сдюжить, треснет как переспелая тыква…
Интересно, что ныне со стариком? Раз меч не у него, значит помер. Но и завещать он его не мог! После всего что было… Нет, не мог. Выкрасть же легче у Ящера из под носа, чем у живого Заряна. Не сходятся тут концы с концами… Поутру надо будет с осторожностью выспросить пришлых витязей, что знают, куда путь держат. А главное — откель меч. Слишком уж все это важно…
— Слишком уж все это важно, — опустил голову Зарян. — А ты уже чай не мальчик, вон какой вымахал. Должен знать! Помнишь я рассказывал тебе сказ о трех братьях? Про Перевал, про Камень и про колдовские мечи?
Жур кивнул. Еще бы ему не помнить! Глаза горели, когда слушал раскрыв рот. Все представлял себя на месте героев. А мысль об оружии, которое говорит как живое, всегда поможет советом и не подведет в бою, до сих пор приходила в юношеских мечтаниях. Это же сколько подвигов можно с таким мечом совершить! Во веки вечные прославить и себя, и род свой, и землю… А уж о золоте, серебре и девках даже говорить нечего — постоянно были бы рядом. И немалым числом. Жаль, что все это сказка…
— Так вот это не сказка… — не ведая о его мыслях продолжил старик. — Все это самая настоящая быль, но такая давняя, что даже память людская, а она крепка, не сохранила имен тех братьев. Но вещи живучее людей, даже живучее стародавних сказаний. Два меча до сих пор хранят на себе печать тех далеких дней. И тех подвигов. Ты вот молодец, с ранних лет выучился резы разбирать, приметил небось на моем мече надпись? Это и есть отличие…
Восточный ветер медленно сдувал солнце к закату, невысокое пламя прогоревшего костерка согревало озябшие плечи, а вокруг дремучий лес настороженно прислушивался, склонив над путниками огромные лохматые головы.
— Так это тот самый?! — напряженно сглотнул Жур. — Его держал в руках Младший Брат?
— Нет… — рассмеялся Зарян. — Это меч его воина, хотя кто знает, может в руках и покручивал. Герои ведь тоже люди, точно такие как мы, без хвостов и без крыльев. Всякому интересно к чужому оружию примериться.
Юноша медленно, как завороженный, опустил глаза на упрятанный в ножнах булат, руки напряженно замерли борясь с желанием прикоснуться к истертой рукояти. Старик усмехнулся по доброму, одними глазами, осторожно вытянул оружие и положил у ног отрока. Жур даже вздрогнул, когда тяжелая сталь отозвалась холодным звоном. А ведь коснулась лишь мягкой травы! Не смея еще протянуться, он гладил меч глазами, вглядываясь в совершенство формы, стараясь угадать тайну, скрытую в тончайшей паутинке многократно прокованного железа.
Наконец не выдержал, обнял пальцами обкрученную кожей рукоять, потянул на себя, заставив петь в траве отточенное до рези глаз лезвие. Тяжелый клинок нехотя оторвался от земли и описав сияющую дугу разрезал мир надвое — половина в темноте за спиной, половина в розовеющей пене закатных туч. Словно само время разделилось на грустный кусочек прошлого и неведомую глыбу будущего, озаряемую зовущей чистотой.
Меч буквально прирос к руке, юноша очертил им голову, как бы собираясь ринуться в смертельную схватку и ветер мягко зашелестел, испуганно уступая дорогу губительному булату. Удар вправо — дрожащий свист искаженного ужасом воздуха, выпад влево — протяжный стон закаленной стали. Красноватый отблеск будто расплавил клинок, влажно перетекал от кромки до кромки прозрачными лужицами, собирался в широком доле и капал вниз, к выбитой у самого перекрестия надписи. Пять затейливых рез сплелись в разлохмаченный вязью столбик: «И ты вместе с нами».
— Доброе оружие! — глаза отрока сияли ярче шлифованного булата. — И что значит надпись?
— Легче понять, чем объяснить! — закатный ветерок смахнул тень улыбки с глаз старика. — Слишком много в эти слова вложено. Я бы тоже блуждал от одной ошибки к другой, да только верный и старый друг знал, видать, про меч больше всех в этом мире. Он-то и покликал меня в поход до Буяна-острова, где я выбил Кладенец из огромной ледяной глыбы. Правда кроме меча там еще кое что было… Но это другой сказ.