— Вилами по воде писано! — сплюнул в траву воевода. — То ли туда, то ли сюда… Куда захотят, туда и пойдут! У них сто дорог, а у нас только та, по которой они двинулись. По моему, в этих торгашах трусость гораздо сильнее жадности. Всех денег на свете не заработаешь, это даже они понимают, а если сдохнешь, то пропадет уже нажитое. Нет, они пойдут в Царьград. И нам туда нужно. Походим, послушаем… Наверняка найдем то, что ищем. А уж добывать не нам учиться!
— Ты их жадность не уменьшай, а трусость не преувеличивай. Ради выгоды они пускаются в очень опасные странствия, а порой и гибнут. Не скажу, что ромей за копейку кинется головой в омут, но мимо оброненной точно не пройдет.
— Это ты о чем?
— О мече. Им он нужен как тонущему булыжник, они не воины. А вот продать его будут рады.
— Меч можно продать и в Царьграде… — скривился Витим. — Эка невидаль! Добрую сброю можно сторговать где угодно.
— А вот и нет! Какой меч у Громовника?
— Германский, судя по ране у девки…
— Ага! И кому он нужен в Царьграде? Там ведь мечи носят только на службе. Царьградские жители слишком вольготно себя чувствуют, чтоб тягать железо у пояса. А воинам и страже германский меч ни к чему, у них должны быть мечи ромейские, такой уж обычай. А вот в Киеве, или в какой-нибудь днепровской веси, продать такое оружие можно с хорошей выгодой. А потом там же купить товар и везти его домой. Хочешь найти ромея — ищи выгоду.
— Верно! — согласился Сершхан. — Нужно дойти до Днепра морем, а там поглядим.
— Ладно, лешак с вами. Значит пойдем прямиком до Днепра. Денег вот маловато… Хватит ли на найм корабля?
— Меньше надо было на мед тратить… — не сдержался Волк. — Но можно продать коней, не тащить же их на корабль.
— И то верно. Тогда в путь!
Они пустили коней скорой рысью и быстро поднялись на вершину Покат-горы, с которой открывался сказочный вид на мраморный город и море. Лес кончился, теперь небольшой отряд виднелся на западном склоне как солнце в небе, разве что не светился. Витязи спустились к распахнутым высоченным воротам, вдвое больше киевских, и настороженно двинулись внутрь.
Широкий проход в стене встретил тяжелой нездоровой сыростью, не столько освежающей, сколько, не смотря на густую тень, удушливой и липкой.
Витязи спустились к распахнутым высоченным воротам, вдвое больше киевских, и настороженно двинулись внутрь.
Широкий проход в стене встретил тяжелой нездоровой сыростью, не столько освежающей, сколько, не смотря на густую тень, удушливой и липкой. Все тут было чужим и каким-то враждебным, камень подчеркивал не столько величие, сколько хмурую тяжесть построек — это не теплое дерево русских теремов! Стена давила землю удивительной толщиной, шагов пятнадцать, не меньше, в проходе веяло не только мрачной сыростью и духотой, но и здорово попахивало застоялыми нечистотами. Лишь снова выехав на яркий солнечный свет, друзья вздохнули свободней.
— Ни стражи на входе… — несказанно удивился Волк. — Ни мыта не берут… Ну и народ!
— Стражи нет по понятной причине. — пояснил Сершхан. — Какой дурак попрет на такой город напуском? Разве что русич. Еще, глядишь, и осаду устроит. Нас величием не остановить, а вот другие боятся одного лишь неприступного вида.
Ратибор согласно кивнул и добавил:
— А мыта не берут из выгоды. Если не брать, то в городе будет толочься больше народу, а коль так, весь этот люд оставит на базаре не мало денег. И торговцам радость, и в казну серебро, потому как всякий торговец подать платит.
— Тьфу ты… — улыбнулся Витим. — Что за народ? Все не как у людей. Сняли бы тогда ворота к Ящеру… Сколько железа пропадает!
— Ворота только от нас. — серьезно сказал Ратибор.
— В смысле? — не понял воевода.
— От русичей.
Город просто поражал своим грузным, навязчивым великолепием — деревянных домов не было вовсе, многие сложены из тесанного камня в два-три поверха, а были громады и в четыре поверха, светились белоснежным мрамором.
— Как они воду наверх тягают? — изумился Витим. — Скорячиться ж можно…
— В домах, что попроще, это дело невольникам поручено, — объяснил Ратибор, — а в те, огроменные, идут по земле желоба и свинцовые трубы, ведут воду прямо в дом из-за города.
— Теперь ясно, отчего ромеи такие тупые. — басисто хохотнул воевода. — Еще прошлому нашему князю волхвы баяли, чтоб не вставлял в терема ромейские стекла цветные, они ведь друг за дружку свинцом держатся, а от него дух — отрава.
Друзья улыбнулись грубоватой шутке и поехали по широкой мощеной улице к морю. На них глядели подозрительно и хмуро, откровенно сторонились вооруженных всадников, одетых чуждо и странно. Витим надменно задрал подбородок и даже в глазах Волка светился несвойственный ему огонь превосходства.
Торговля велась всюду — не только на базарной площади, но и прямо на улицах, в тени домов. Предлагали вино из огромных амфор, горячую снедь прямо с жаровен, свежую рыбу, искрившуюся серебряной чешуей. Все жило, суетилось, пахло дымом, морем и выгодой.
— Чего они на нас глядят как на варваров? — неодобрительно фыркнул Волк.
— А мы для них и есть варвары… — задумчиво молвил Сершхан, расправляя крепкие плечи. — Дикие, немытые, с оружием. Они хоть не носят железа, но страшатся не столько наших мечей, сколько вольного духа, который для их огромной Империи — верная гибель.