— Думаешь, оно всегда возвращается?
— Просто уверен. — убежденно кивнул Микулка.
6.
Обманщик проводила друзей почти до самого Киева. Дикие псы упорно брели следом, когтистые лапы в бессильной ярости рвали рыхлую землю, заросшую такой высокой травой, что она скрывала собак почти по самые уши. Некоторые не выдерживали клокотавшей внутри злобы, кидались на сородичей и тогда завязывалась бестолковая визгливая свалка, растущая будто снежный ком. Во все стороны летели клочья рыжей шерсти, капли крови и ошметья ушей, но это только придавало драке дополнительный интерес, вовлекая новых и новых участников. Через дерущихся перешагивали, перепрыгивали, для острастки щелкая челюстями и общая масса живого потока неуклонно продвигалась вперед, к желанной, но совершенно недоступной цели — двум смертельно уставшим витязям, бредущим, поддерживая друг друга, на дрожащих от напряжения ногах. Обманщик то и дело грозно озиралась, одним только взглядом приводя в чувства зарвавшихся псов, изредка ее пасть извергала низкий клокочущий рык, останавливающий даже самых отчаянных. Псовая рать долго двигалась следом, жуткий вой и злобное рычание холодили кровь, но наконец, незримая граница владений остановила клыкастых воинов словно стена, только тысячи глаз яростно сверкали витязям в спину, отражая свет высоко забравшейся в небо луны. Отсюда Киев виднелся как на ладони, величественный и прекрасный, но темные раны недавно вырытых ловчих ям и рвов, здорово портили вид, указывая, что в городе неспокойно.
— Ну… Прощай, собаченция… — потрепал Ратибор лохматую собачью гриву. — Авось, еще свидимся.
Обманщик села, гоняя пыль коротким хвостом, обрезанные уши чутко шевелились, а огромная медведистая голова то и дело склонялась на бок, внимательно ловя каждое слово.
Шершавый язык горячо коснулся протянутой ладони стрелка, тот вздохнул и снова глянул на Киев.
— Все, Обманщик, беги к своим. Беги, беги! У нас еще остались дела недоделанные, а у тебя, небось, своих невпроворот. Вон какое княжество отхватила…
Друзья повернулись и не спеша пошли к городу, — еще версты три пехом, — огромная псина долго смотрела им вслед спрятанными в густой шерсти глазами, но постепенно ее могучее черное тело растворилось в густых лунных тенях.
— Прорвались… — на ходу шептал Микулка. — Кто бы подумать мог… Прорвались ведь! А, Ратиборушко?
— Это дело — только четверть дела. Вот если бы мы в городские ворота вошли, да польского духа не учуяли, тогда было бы дело…
— Слушай, точно, а как же мы в город войдем? Через ворота двух мужиков и без оружия не сразу пропустят, а уж витязей и подавно!
— Ну… — усмехнулся Ратибор. — За это ты не шибко волнуйся. Прежний князь Ярополк нас тоже не очень-то жаловал, но ничего, жили. Когда надо уходили, когда надо входили. В каждой, даже самой могучей, стене всегда есть ма-а-а-хонькая дырочка. Нам с тобой хватит.
— Мы ж не мыши!
— Ага… Правильно. Мы должны влазить в такие дыры, в которые и мышь не войдет. Иначе цена нам — в копейку. Пойдем, пойдем! Еще не лезем, а он уже испужался.
— Ничего я не испужался… — буркнул Микулка. — Просто интересно, как можно незаметно в Киев пролезть? Эдак и ворог проберется — стража почесаться не успеет.
С каждой сотней шагов стены росли как грибы от дождя, грозно нависали, а небо словно поднималось под их упорным натиском.
— Ворог не проберется. — качнул головой Ратибор. — Дырочку еще сыскать надо, а когда на стенах лучники, не больно ты под ними полазаешь. Я вот знаю куда лезть, а все равно стерегусь — неизвестно, какие дозоры выставили на стенах поляки. Отсюда вроде не видать никого, но не спят же они!
Осмотреться остановились в трех сотнях шагов от города, густая трава надежно укрыла залегших витязей, а вот на стене каждый зубчик, каждый камушек виднелся отчетливо и объемно, оттененный черными тенями и холодным блеском лунного света.
— Луна за спину закатилась — довольно шепнул стрелок. — Нам в подмогу, а поляком прямо в лицо. Добре… Только спешить надо, не хватало еще утро тут встретить.
Друзья внимательным взглядом буквально щупали уносящиеся в вышину стены, глаза шарили по густым теням меж зубцами, прикидывали расстояние и время, потребное чтоб его одолеть.
— Гляди, что там блестит? — напряженно шепнул Микулка. — Два кулака от правого края. И еще на кулак дальше…
— Вижу, вижу… — шикнул Ратибор. — Шлемы блестят. Вот дурни! Даже сопливые гридни в блестящих шлемах только в чистое поле выходят, когда грозным видом надо ворога стращать. А в дозор одевают простые, с неснятой окалиной. Поляки либо чувствуют себя чересчур уверенно, либо просто брезгуют одевать неочищенные железяки на голову. Ладно, ихние Боги пусть их и судят. Нам о другом надо думать. Подойти бы поближе… С чем они там стоят?
— Не видать. Может с копьями?
— Или с самострелами. — усмехнулся стрелок. — По темноте можно только гадать, но в таких случаях предполагать надо самое худшее. Целее останешься.
Целее останешься. Такие вот дела… Значит предположим, они с самострелами. Может даже с длинными луками, если не совсем дураки. Стоят, получается, через каждые пять зубцов. Не очень-то густо. Добре… Но лучше их все-таки не тревожить — лишний шум нам не в радость.
— Погляди, Ратибор, на сотню шагов от стены всю траву выкосили, одна сухая пыль осталась. Незамеченными не проползти! Ты хоть хорошо помнишь, где твоя пресловутая дырка?