— И теперь этот меч… — закусила губу девушка.
— Остался на ромейском корабле. — кивнул Микулка. — Не известно, где и когда его кто-то найдет и чем это может кончится. Потому Витим не откладывая повел дружину на поиски.
— И ты не пошел с ними? — дрогнувшим голосом спросила Дива, понимая, чего стоило мужу такое решение.
— Да. Я верю в то, что вещь, пусть даже говорящая, не имеет власти над человеком. Тот, у кого Зло в душе, найдет в мече поддержку, но и без него творил бы худые дела. А если человек идет по пути Добра, никакая говорящая железяка не остановит его, не свернет в сторону.
— Все таки этот меч опасен для нестойких душ. — поежилась девушка. — Мало ли он может наплести своему новому владельцу?
— Вот когда будет враг, тогда и надо с ним биться.
— Мало ли он может наплести своему новому владельцу?
— Вот когда будет враг, тогда и надо с ним биться. Пока меч один, он не так уж и страшен. Камень гораздо опаснее, потому как если он снова попадет в злые руки, то кроме дружины Добра появится и дружина Зла. Вот это будет действительно худо.
Микулка умолк, стараясь успокоиться после всех треволнений недавних дней, а Дива обняла его и прижалась всем телом. Это ли не счастье? За такое точно стоило биться.
Молодой витязь уже не сомневался в правильности своего решения.
— А что ты мне хотела сказать после свадьбы? — вспомнил он вдруг. — Помнишь, еще в Киеве отец твой рек, что нам придется жить не по людским законам. Други уехали, теперь нам никто не мешает. Поведай, отчего отказаться придется ради твоих милых глаз. Или условие больше не нужно?
— Нужно, Микулушка… Нужно. — вздохнув молвила девушка. — И не моя это прихоть, даже не отца моего. Не одному тебе отказаться придется от того, что другие мужья получают с женою, но и мне долгие годы нельзя жить привычной жизнью. Понимаешь, мы с тобой разного роду… В моих жилах половина крови Богов, половина людской, а в тебе вся людская, лишь капля божьей. Потому нам нельзя сочетаться обычным союзом, потомство будет ущербное. А чтоб не случилось такого, нужно пройти три испытанья тебе и три мне, выполнять каждому по три условия пока не минут семь лет.
— Всего по три? — улыбнулся Микулка. — От этого не помрем. И какие же?
— Я не могу семь лет собирать вместе четыре ветра, остригать волосы и оборачиваться птицей…
— Ну а я?
— Тебе нельзя брать меня как жену, брать других женщин, а еще нельзя даже краешком глаза взглянуть, как я расчесываюсь. Семь лет.
Улыбка медленно сползла с лица паренька.
— Семь лет? — непослушными губами переспросил он. — Тяжкое условие. Если не смотреть как ты расчесываешься еще можно, то остальное…
— Ты ведь обещал выполнить все.
В слова Дивы вкрались холодные нотки, словно две льдинки одна о другую звякнули, хотя голосок так и остался спокойным, даже тише сделался нежели прежде.
— И выполню… — так же тихо отозвался Микулка. — Не потому, что цену честному слову знаю, а от того, что люблю тебя больше жизни… Не смогу без тебя! А что от утех? Маята одна. Ты мне мила не только как девка, знаешь сама. Гораздо хуже, что ты горлицей обернуться не сможешь.
— Ты правда так думаешь?
— Правда, любимая! Иди ко мне, хорошая ты моя…
Микулка прижал к груди девичью голову, глаза сами зажмурились от пряного аромата волос, руки гладили, гладили мягкие теплые пряди.
— Зато через семь лет, — шепнула Дива. — Рожу тебе сына. В нем капля крови Богов будет больше и жарче той, что горит в жилах всех смертных. Вся твоя сила в нем возродится, еще и пополнится.
2.
— Ромеи с мечом ушли на заход. — остановив коня молвил Витим. — Значит и нам туда. Проще всего нанять корабль и вдоль берега пройти до тиверских земель. Меч не песчинка, наверняка про него услышим.
— Тогда проще идти вдоль берега, а не плыть. — пожал плечами Сершхан. — Больше весей пройдем, больше узнаем всякого.
Лес вокруг поредел, все чаще попадались освещенные солнцем поляны, а ветер был едва ощутим, тянул с запада прохладу и соленую свежесть.
Витязи остановились на восточном склоне Покат-горы, за которой белокаменный Херсонес высил неприступные стены.
— Вы оба правы. — примирительно сказал Ратибор, хорошо знавший эти места. — Морем идти проще, а посуху больше выведаем. Поэтому чтоб зазря зад об седло не морщить и попусту не болтаться по синим волнам, нужно немножко подумать. Ромеи могли пойти в Царьград, а могли по Днепру подняться до Киева, но уж в любом случае к тиверцам они не пойдут.
— Это почему? — усомнился Витим.
— Потому, что Громовник был их единственным грузом. Ромей — человек практичный, он не станет идти куда-то без пользы. Когда наш ворог свалился за борт, они здорово струсили и возвращаться в Херсонес не стали, убоялись встречаться с нами. С перепугу могли рвануть и в Царьград, все таки там все свои и укрыться не сложно. Если так, то нам их уже не достать, по крайней мере сейчас. Тут уж точно придется ждать, когда меч себя как-то проявит. Но практичность в ромеях гораздо сильнее трусости, зачем им идти в Царьград без товара? И уж тем более дальше Днепра им делать нечего. Они пойдут вверх по реке, скорее всего до самого Киева или пока не найдут подходящий товар.