— Устали, заразы… — чуть слышно вымолвил Ратибор.
— Я бы тоже отдохнул, коль по чести… — устало улыбнулся Микулка, расстегивая ворот рубахи. — И водички бы…
Луна вынырнула из-за одинокого облачка, высветив мир на версту в каждую сторону. Не виднелось ни единого клочка травы, только уходящие в глотку оврага пятнистые, черные, серые, рыжие шкуры.
— Нам как императору ромейскому, — хохотнул стрелок. — Коврами путь устилают.
— То ли еще будет! — поддакнул Микулка.
На душе действительно было весело, словно они сидели не посреди Собачьего Оврага, а рассказывали об этой ночи байки на княжьем пиру.
— Во-во! Точно! — Ратибор хлопнул друга по плечу. — То ли еще будет! Тока отдохнем маленько. Жаль, что нам отсюда не выбраться, а то было бы что под старость лет рассказать.
— А она тебе нужна, эта дряхлая старость? — удивился паренек. — Гляди, какие тут места добрые! Травка кругом… Жаль, сейчас ее не видать. Хорошее место для смерти, тихое… А псы будут наш покой охранять. Жаль только одежку… Разорвут ведь! Гляди, у меня уже рукав прокусили, а на животе только кольчуга спасла. Девки старались, латали, труд свой вложили, душу, красоту свою ненаглядную. Разве не жаль?
— Жаль… — согласился стрелок. — Слушай, а давай ее снимем? И девичий труд уцелеет, и без брони дольше продержимся, а то для такой сечи уж больно кольчужки-то тяжелы. Тут махать резче надо, а не пузо прикрывать. Верно?
— Вернее некуда!
Они помогли снять друг другу двухпудовые кольчуги, аккуратно уложили на землю кафтан с рубахой и прикрыли их броней, чтоб псы не достали. Туда же, под тяжелые кольца, лег лук и колчан стрел, а Микулка обвязал поверх пояса туго сплетенную волосяную косу.
— Прохладно… — расправил он могучие плечи.
— Ничего, скоро согреемся!
Действительно, новые полчища диких псов подходили с обеих сторон, сверкающее глазами кольцо снова сомкнулось, отрезав все пути, оставив одну единственную возможность — драться до последнего вздоха.
— Свежие подошли… — удобнее ухватил меч Ратибор. — Сейчас кинутся.
— И чего им неймется? — вздохнул паренек. — Неужели не понимают, что идут на булат, на верную гибель? Зачем?
— Дикие они… Ты ведь тоже, когда шел сюда, знал, что на верную гибель.
— Но я хоть надеялся, что хмель выручит!
— Вот и они надеются. На быстроту, на внезапность, на большое число и крепкие зубы. Надеются, как и мы, но твердо знают, что идут умирать.
— В этом что-то есть… — понимающе кивнул Микулка и рассек первого прыгнувшего пса.
Без брони драться действительно стало легче — плечи не давила сердитая тяжесть, а руки разили стремительно и точно, тяжелые мечи метались как невесомые пушинки, будто сделаны были из одного только света, отточенного и смертоносного.
Без брони драться действительно стало легче — плечи не давила сердитая тяжесть, а руки разили стремительно и точно, тяжелые мечи метались как невесомые пушинки, будто сделаны были из одного только света, отточенного и смертоносного. Вот только и собачьи зубы теперь достигали цели. Редко, но вырывали из груди, рук и боков лоскуты кожи, портки буквально промокли от крови, рваные раны темнели в свете луны страшными бездонными дырами.
— Так честнее! — свистя губительным лезвием, выдохнул Ратибор. — А то бы мы до утра простояли.
— Куда-то спешишь? — удивился Микулка. — Не прав ты! В кольчугах мы бы уже свалились без всяких ран, а так того и гляди псы кончатся. Авось выберемся!
— Авось… — яростно выкрикнул стрелок, похожий на удивительную птицу с сотней стальных крыльев.
Но псы не кончались, лохматые волны перли без устали, рычащие, смрадные, злые.
— Кажись конец… — грустно улыбнулся Ратибор. — Не знаю, как у тебя, а у меня вовсе сил не осталось…
Движения его и впрямь замедлились, из десятка разом прыгающих псов одному теперь удавалось достичь цели, а уж когда прыгало больше… Микулка понял, что еще немного и соратник выронит меч, он пытался помогать другу, но псы валили такой лавиной, что общим весом живых и трупов едва не сбивали с ног. Витязи уже давно стояли на горе остывающего мяса, псы покрывали землю в два десятка слоев, никак не меньше. И перли, перли…
Вдруг несметное полчище дрогнуло, расступилось, словно через живое море пробивался режущий волны корабль. Псы перестали прыгать и чуть отступили, зло полыхая раздутыми яростью углями глаз. Рычание слилось в один клокочущий гул, дрожащий в стенах оврага, витязи устало опустили мечи, не зная, что за новая напасть свалилась на их головы. Чего вообще может испугаться такая клыкастая рать?
Луна блестела серебряным блюдом, срывая покров темноты с копошащихся лохматых спин, стало видно, что нечто большое и сильное пробивается по оврагу со стороны Киева, настолько сильное, что собаки с визгом разлетаются, словно комья земли под плугом.
— Что это там? — удивился Микулка. — У тебя глаза поострее.
— Живое… Не могу понять — далеко. Но псы словно ждут команды, погляди на них!
— Слушай… — паренек испугано понизил голос. — А может это собачий бог? У волков есть, я сам видел. Старец такой, с длинной бородкой.
— Я бы предпочел, чтоб это была богиня. — не то серьезно, не то в шутку сказал Ратибор. — Главное, чтоб не старая. И все же жутковато немного, неизвестность, она завсегда пугает.