— Ее там нет. Если с девочкой что?нибудь случится, я вас всех уничтожу! — и, немедленно перейдя от угроз к действию, Катарина вцепилась в великолепную прическу хозяйки. Руки ее при этом вытянулись до фантастической длины, но на это почему?то никто не обратил внимания.
Растерявшийся было Горохов бросился защищать Лику, но она не особенно нуждалась в этом. Придя в себя от неожиданности, она немедленно предприняла контрудар. На глазах у публики ногти ее выросли сантиметров на пять, превратившись из милого украшения женской ручки в смертельно опасное оружие. Через секунду дамы уже основательно сцепились, вереща при этом на очень высоких тонах с какими?то птичьими интонациями, из которых ни слова нельзя было понять. Горохов скакал рядом с ними, как судья на ринге, но разнять двух дерущихся ведьм был не в состоянии. Горбуля в разборках участия не принимал, а, усевшись за стол, вытащил из папки бланк протокола.
— Выходит, еще один ребенок пропал, — констатировал следователь, ни к кому не обращаясь. — Заявленьице делать будем? Эй, дамочки, потише! Заявлять, говорю, об исчезновении собираетесь?
Потасовка закончилась так же внезапно, как началась. Крики и визг мгновенно смолкли. Катарина и Лика, потеряв всякий интерес друг к другу, уставились на капитана. Под их взглядами листок бумаги в руках следователя начал дымиться с двух углов сразу.
— Осторожней с сигарами, господин Горохов, — Горбуля, оторвавшись от созерцания дам, заметил начало возгорания, — вы своим пеплом мне протокол сожгли. Вот так пожары и возникают. Добро б еще свои хоромы жгли, Анжелика Варфоломеевна?то чем виновата.
— Уймет кто?нибудь этого идиота? — возмутилась Катарина. — Или я за себя не отвечаю! — она перевела взгляд на Горохова и, усмехнувшись какой- то кошачьей ухмылкой, подмигнула ему: — Угостите даму пахитоской, господин хороший .
Вадим Игоревич, окончательно огорошенный всем происходящим, протянул Катарине сигариллу. Пока он шарил по карманам в поисках зажигалки, сигарилла задымилась сама собой без всякого видимого вмешательства. Горохов вздохнул и мысленно констатировал, что сходит с ума. Только этим он мог объяснить все происходящее. Подобные ощущения он испытывал только однажды, когда желтоволосая Варвара разрослась в его кабинете до размеров бегемота, но тогда хоть свидетелей не было, а сейчас вон сколько зрителей и никто ничему не удивляется. Вывод — я рехнулся в полном одиночестве, понял Горохов, волшебники, чудеса, пора в Кащенко.
— Чай, кофе, потанцуем? — фривольно предложил он Катарине. «Раз я псих, так и вести себя буду как псих, имею право», — подумал Вадим и тут же убедился, что рехнулся наверняка.
Сначала милая улыбчивая Лика метнула в него какой?то ползучей гадостью, хорошо хоть вновь прибывшая дамочка отблагодарила за сигарету и превратила змеюку в кожаный шнурок, змей Вадим Игоревич побаивался. Потом, прямо у него на глазах, посреди кухни, просто из воздуха материализовалась еще одна девица с огромной черной сумкой.
— Я не утерпела до полуночи и приехала пораньше, — радостно сообщила девица. — Всем привет, а где Варвара? Что это у вас за сборище и никто никого не бьет?
— Заявочки, однако, — пробормотал Горбуля.
— Ни фига себе, — воспитанный Горохов напрочь забыл благоприобретенные манеры и заговорил на языке своего детства, — это круто, пацаны.
Все во вновь прибывшей красотке было вроде бы нормально, не считая, конечно, ее не совсем обычного появления, ярко салатовых волос и раскосых глаз — ярких и разноцветных: левый был иссиня?черным, правый — небесно?голубым.
Девица покосилась на малость ошалевшего Горохова и, подмигнув ему черным глазом, спросила:
— Что?то не так?
Вадим Игоревич перекрестился и отрицательно затряс головой.
— Ну, ты еще «чур, меня» скажи! — расхохоталась Наталья. — Дикие нравы.
— Наташка! — завизжала Лика и накинулась на вновь прибывшую салатноволосую особу с объятьями и поцелуями.
Горбуля начал тихонько что?то строчить в своем протоколе.
Катарина, фривольно развалившись на подоконнике, вертела в длинных тонких пальцах сигариллу и настороженно наблюдала за происходящим. Похоже, появление разноглазой Натальи ее не порадовало. Она так ушла в свои размышления, что не заметила угрожающе длинного столбика пепла, нависшего на кончике дымящейся сигареты. Галантный Горохов протянул даме пепельницу. Но тут произошло событие, окончательно испортившее психику впечатлительному Вадиму Игоревичу: Катарина мило улыбнулась, стряхнула пепел и растаяла в воздухе у него на глазах.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Когда хищник притворяется слабым, это нападение, когда слабый притворяется хищником, это защита, правда, кто охотник, кто дичь, выясняется только в процессе охоты.
Глава 18
— Чтоб ты утонул! — пожелала мне вслед вреднющая Альвертина. Вслух или мысленно, я не разобрался.
Не девчонка, а ужас, летящий на крыльях ночи. Кстати, о ночи. Вчерашнюю я ей по гроб жизни не забуду. Сразу видно, ведьма в десятом колене, надо ж так изгадить существование. Ставлю степень Чародея, проклятый ведьменок всю ночь хихикал под дверью, поглядывая в замочную скважину на творение рук своих. Хотел бы я знать, что за гадость она нам вчера подсыпала. Превратить бы поганку во что?нибудь жизнерадостное, типа рулона туалетной бумаги или памперса с липучками, знала бы, как людям жизнь портить. Связываться неохота, крику будет, страшное дело. «У нее должно быть детство! Воспитанием нужно каждый день заниматься, а не раз в два года! На себя посмотри! Это ребенок!» И т.д. и т.п. Зря ее Кэтти защищает, сядет ей на голову ее драгоценная Альвертина в самом ближайшем будущем. Наплачется она с ней. Это сегодня ребенок, а оглянуться не успеешь — уже Чародей, а то и Волшебница. А колдунья с таким характером… Никогда не угадаешь, что в ее дурную голову стукнет.