Мирна хихикнула. Ронни оглядел себя в близлежащей луже и заголосил на весь лес:
— Сговорились вы, что ли, господа Волшебнички?! Чувство юмора свое решили на мне оттачивать? Как это ты еще без очков обошелся!
— Каких очков? — не понял я.
— Обыкновенных, стеклянных, — рявкнул Ронни.
А по?моему, очень неплохо получилось. Кстати, ваурцев в очках я вообще не видел. Чего он так раскипятился?
— Ты бы еще в грудного младенца меня превратил! — продолжал бушевать Рональд.
— Извини, не могу, — вежливо отказал я. — Как выяснилось, в этой стране грудных детей за пределы резервации не выпускают.
— Накинь ему пару годков, — подумав, сказала Мирна.
— Не видела я в Альваре никого младше пятнадцати.
— Тоже мне детки! Я в семнадцать уже был Чародеем и, как пчелка, трудился на Земле.
— Кем это ты трудился? — ехидно спросил Ронни. — Главным шаманом или придворным воспитателем?
— Нет, Ронни, шаманом я не был, но у тебя все впереди.
— А правда, Илай, — вступила Мирна, — кем ты там был?
— Партизанил потихоньку. Может, пойдем уже?
— В брянских лесах? — заинтересовался Ронни. — Или во вьетнамских джунглях?
— Мы идем, или у нас здесь гнездо? — проворчал я.
— Идем?идем, — Мирна встала. — Ты не ответил, Инсилай.
— Ничего интересного. — Мне совсем не хотелось предаваться воспоминаниям.
— Так я и поверил! — усомнился Ронни. — Погулял, небось, на все деньги.
— И даже в кредит. — Угадал Рональд, земная жизнь была бурной.
Мы пошли через лес, преодолевая выпирающие из земли корни и кучно произрастающую колючую гадость. Мирна не унималась:
— Так где же ты партизанил? Расскажи, нам интересно.
— В Кордильерах. — Далась им моя предволшебная отработка. Сегодня я бы предпочел про что?нибудь повеселее.
— Так вот почему отец делал такой акцент на латиноамериканские революции! Оказывается, он тебя туда отправил, — ухмыльнулась Мирна. — Ну, раскрой страшную тайну, кем ты там колдовал?бунтовал?
— Что ты ко мне привязалась? — разозлился я. — Кем поручено было, тем и бунтовал.
— Ты что же, прошлого стыдишься? — удивился Ронни.
— Чего мне стыдиться? — возмутился я. — Про меня на Земле до сих пор легенды ходят.
Мне вспомнилась моя земная каторга, и настроение мое ощутимо испортилось. В Кордильерах тоже были леса, по которым мы отступали от вооруженной до зубов армии. Нас предавали друзья, враги молились о нашей смерти. Голод, жара и жажда были постоянными попутчиками. Сегодняшнее положение не многим лучше, разве что друзья не предают. Но еще не вечер.
— Patria o muerte[1] , — хмыкнула Мирна.
Я вздрогнул, раненая нога взвыла болью, дышать стало так трудно, что пришлось остановиться, чтобы справиться с выдохом, в груди засвистело, как в кузнечных мехах. Что за черт, не думал, что воспоминания так крепко сидят во мне. Там, в Боливии меня душила астма, рейнджеры ранили в ногу… Проклятые лучники ухитрились попасть практически туда же. Только на этот раз я имел право на самоизлечение, и астма меня не домогалась, видать, заработал себе некоторую поблажку за предыдущие страдания. Какой?то порочный круг.
— Что с тобой? — испугался Ронни.
Только сейчас я понял, что стою, прислонившись к дереву, и судорожно глотаю воздух, рука зажимает несуществующую рану чуть выше колена, а сердце колотится так, будто вот?вот выскочит из груди. Я выпрямился, кое?как отдышался и сказал:
— Чтобы раз и навсегда закончить этот разговор, сообщаю для особо любопытных. Кто еще раз привяжется ко мне с расспросами о Боливии, получит по шее. Невзирая на пол и возраст.
— Что это ты за колено схватился, живая легенда, тауровских лучников вспомнил?
Я не успел ответить, как Мирна восторженно вскрикнула:
— Ух ты, догадалась! Если я правильно помню, ты и правда плохо кончил, господин, нет, товарищ Че. Как там у Вас сегодня отношения с мировой революцией? В первый раз, помнится, вас загнали в горы, ранили в ногу и взяли в плен. Сперва пытали, потом расстреляли. Я ничего не забыла из вашей славной биографии?
— Зато я сократил срок земной отработки почти втрое, — буркнул я, — а то бы по сей день там ползал.
Сперва пытали, потом расстреляли. Я ничего не забыла из вашей славной биографии?
— Зато я сократил срок земной отработки почти втрое, — буркнул я, — а то бы по сей день там ползал.
— Смотри?ка, история ходит по кругу, — хмыкнула Мирна. — Пока ты наводил смуту в Ваурии, ты уже успел попасть в плен, получить выстрел в ногу и прошвырнуться по горам. Программа почти выполнена. Слушай, а руки тебе в прошлой жизни отрубили живому или уже мертвому?
— Какого черта! — взорвался я.
— Хоть знать, к чему готовиться. Ты не балуешь разнообразием. А в Альваре про тебя тоже легенды сложат, не сомневайся.
— Я не собираюсь умирать в Ваурии. Да и нет у них ни автоматов, ни рейнджеров.
— Зато полным?полно золотых стрел и лучников, — напомнил Ронни. — Хватит, чтобы расстрелять тебя дюжину раз.
— И не пытал меня никто, — немедленно открестился я от приписываемого мне героического прошлого. Что?то уж больно лихо все повторяется. — Так, избили немного для острастки.
— А, ну тогда это тоже уже было, — успокоил Рональд.
На этой оптимистической ноте мы с ним вывалились на дорогу прямо в объятья патруля. Мирна, на ее счастье, замешкалась в лесу и удовольствовалась ролью зрителя. Эта парочка юных историков так заморочила мне голову, что я забыл повзрослить Рональда. Как пить дать, стража сейчас придерется! Так и есть. В спину мне уперся клинок меча: