Они миновали прихожую и коридор, взглянули на непривычно большую кухню и гостевую комнату и, наконец, очутились в спальне.
— Ты не спешишь? — спросила Даша, распуская волосы. — Может быть, устал и хочешь спать?
Дыхание у Кима пресеклось. Она стояла так близко! И пахла так соблазнительно!
— Не спешу, — хрипло выдавил он, — и спать не хочу. Я вообще-то, Дашенька, сова, и ночь самое мое время.
— Что же ты делаешь ночью, милый?
— Работаю… роман пишу…
— Тот, где героиня похожа на меня?
Он молча кивнул.
— Такой роман лучше писать вместе, — сказала Даша, придвинувшись к нему совсем близко.
Губы у нее были сладкими, язычок проворным, груди упругими, но в отличие от Дайомы вовсе не маленькими.
* * *
Плечо Кима затекло, он пошевелился, и лежавшая рядом девушка глубоко вздохнула. Веки ее поднялись.
— Ты…
Это «ты» было таким выразительным и значило так много! Ты здесь, ты рядом со мной, ты никогда меня не покинешь… День за днем, год за годом я буду просыпаться и смотреть в твои глаза, в твое лицо — вот первое, что я увижу в синем утреннем сумраке, увижу раньше, чем свет за окном и чем детей, которых подарю тебе. И ты меня увидишь и улыбнешься, не замечая, что за ночь я изменилась, что я не так молода и прекрасна, как вчера или месяц назад… Мы с тобою — два путника, которых уносит потоком времени к водопадам; чей-то ближе, чей-то дальше, но мы плывем и плывем, не расставаясь ни на миг, согревая друг друга, не думая о неизбежном.
— Ты…
Ким поцеловал ее. Даша взъерошила ему волосы, прикрыла ладонью глаза, выскользнула из постели. Он лежал с зажмуренными веками, прислушиваясь к наполнившим комнату таинственным шорохам и шелестам — она одевалась. Потом раздался звук шагов, скрипнула дверца шкафа на кухне, с шипением зажглась горелка, что-то еще негромко застучало, зазвякало, и в воздухе поплыл аромат свежего кофе. Прошло шесть или семь минут — Ким отсчитал их по вдохам и выдохам, — и снова послышались шаги, а вслед за ними Дашин голос:
— Открой глаза, лежебока.
Он выполнил приказ.
Это была незнакомая Даша, не бизнес-леди в строгом костюме и не нагая фея, дарившая его любовью, но Даша-хозяйка — правда, не менее очаровательная, чем в предыдущих ипостасях.
Она стояла перед Кимом в легкомысленных брючках и топике на бретельках; в руках ее был поднос, а на подносе — две дымящиеся чашки, печенье и стаканы с соком.
Кофе в постель! Душа Кима сейчас растаяла бы, но это случилось раньше, ночью, и потому растаявшее испарилось. Он сел, потянулся к чашке, глотнул и одобрительно промолвил:
— Правильный кофе! Крепкий, ароматный… Только несладкий.
— Сейчас подсластим, — сказала Даша и поцеловала его в губы.
Завтракали они на кухне. Ким, исправно поглощая бутерброды, смотрел на Дашу, думал о прошлых своих увлечениях и размышлял, чем отличается любимая женщина от просто женщины, с которой можно переспать. Конечно, любимая женщина красивее, и запах от нее приятней, и звук ее голоса нежней, и пища, которой она касалась, имеет необычайный вкус… А кроме того — кофе в постель! И поцелуи вместо сахара! Сколь помнилось Киму, ни одна подружка так его не баловала. Выходит, не подружку он нашел!
— Я вниз пойду, к Славику в кабинет, — сказала Даша, — проверю с ним отчетность. А ты чем займешься, милый?
— Не знаю. Четверть десятого, и бодрствовать как-то непривычно… Я ведь, солнышко, по ночам сочиняю, а утром сплю. Часиков этак до двенадцати.
— Теперь ты будешь днем сочинять, а ночью спать, — распорядилась Даша и уточнила: — Со мной.
Ким расплылся в счастливой улыбке.
— Еще вечер есть. Ты не против, чтоб вечерами я поиграл в Конана Варвара? Сяду за стол в твоем заведении, у ноги — кувалда, под руками — кружка, а рядом — Рыжая Соня… То есть ты.
— В зале мне лучше не показываться, — возразила Дарья, и на лицо ее набежали тени. Ким тоже помрачнел и буркнул:
— Век взаперти не просидишь.
— Не просидишь, — согласилась она. — Тем более что он уже знает, где меня искать. Пришел Селиверстов, выкинул его «шестерок», коленом вдогонку наподдал… Не сам же до этого додумался! Значит, хозяйка вернулась…
— Но не одна, — сказал Ким, накрывая ладонью ее руку. — Не одна! С защитником!
Она одарила его долгим, ласковым, тревожным взглядом.
— Милый ты мой! Не понимаешь, что мне с тобою еще страшнее?
— Это почему?
— А потому, что я за тебя боюсь…
— Зря. Бусидо не выдаст, черт не съест. — Кононов встал и молодецки повел плечами. — Если позволишь, я на твоем компьютере поработаю. Роман мне надо сдавать недели через две.
Даша тоже поднялась, чмокнула его в щеку и сказала:
— За кухней есть еще одна прихожая, и там выход на лестничную площадку. Ключи на гвоздике… Только, если куда пойдешь, записку мне оставь. Проголодаешься, еда в холодильнике. Я к трем вернусь, обедать будем.
Зацокали каблучки, стукнула дверь, и Ким остался в одиночестве — вернее, с неразлучным Трикси. Вопросы буквально распирали пришельца.
«Твой гормональный баланс в течение ночи резко менялся. Я наблюдал выброс адреналина, кортизона и других гормонов. Еще — учащенное сердцебиение. Почему?»
— Разве у финнов бывает иначе? — спросил Ким.
«У финнов я в такие ситуации не попадал. Скажи, вы всегда размножаетесь в таком критическом режиме?»