— Без носков обойдешься! Штаны надень да башмаки.
— Сейчас, сейчас… Игореху будить?
— А с кем он там?
— С Лауркой-жонглершей… или с Инесской-наездницей… не разобрал я вечером.
— Пусть спят! Сами управимся. Пошли!
Скрип двери, звук торопливых шагов, удивленное восклицание.
— Ворота открыты! А Облома нет! Господи, это что ж такое? Дашку увели, теперь еще и слона украли! Ну, гады! Ну, стервецы! Еще и морковку по земле рассыпали!
— Варенька, стой! Морковку-то не рассыпали, выложили что-то морковкой… Гляди, это вроде «К», а это — «И»… КИМ получается! Ким, зять наш любимый, ненаглядный! Писатель!
— И правда, КИМ написано… странное дело… Выходит, Ким здесь был?
— Выходит, был. Ты скажи, зачем ему слона воровать? Он, часом, клептоманией не страдает? В особо извращенной форме?
Молчание. Потом:
— Ты, Олежек, на него не кати, он человек интеллигентный, умственный! Одно слово — писатель! И мастер этого… как оно… бодибилта или чжень-цзю! Он, если хочешь знать, в Тибете у шести монахов обучался! Серьезный человек и Дашку любит страстно, без памяти…
— Это ты, Варенька, к чему?
— А к тому, что ежели взял он слона, так, значит, надо. Он ведь о чем сейчас заботится? — Пауза. — О том, чтобы Дашутку найти и вызволить от шмурдяка! Нашел, выходит, и поехал вызволять… С Обломом-то вызволить не вопрос… Облом Дашутку любит и не позволит обижать!
— Варька, да ты с ума сошла! Ты подумай, что говоришь! Не ездят в наших краях на слоне, ездят на машинах, автобусах и электричке! Быстрее так, надежнее… И потом, откуда он знает, как со слонами управляться?
— Ты, Олег, мне на головку не намекай, не надо, я знаю, что говорю.
Машина — она и есть машина, тупая и железная, а слон — это слон! Любую машину перевернет и в землю втопчет… Может, Киму того и надо — переворачивать да втаптывать… А со слонами он обращаться умеет, обучился в Тибете.
— Ну так что мы делать будем, Варенька?
— А ничего. Спать ляжем. Думаю, завтра он позвонит или Дашку привезет. Прямо на Обломе, к утреннему представлению.
— Хмм… А мы сразу спать ляжем, или как?
— Или как. Зря я тебя, что ли, будила? Я сейчас такая возбужденная, такая… Ну-ну, руки-то убери, еще не в постели! Еще не… Ты что меня на тачку сажаешь, в морковь? Жестко ведь, охламон! Ты… ты… ты…
ГЛАВА 15
ОСВОБОЖДЕНИЕ ФЕИ
Довольно долго прожив на свете, я приобрел изрядный опыт, но квинтэссенция его проста и выражается двумя словами: люди — разные. Нет двух похожих среди нас; все мы отличаемся характером и обликом, умом и талантами, душевным складом, целями, мечтами и стремлениями. Мы по-разному гневаемся и торжествуем, любим и радуемся, а что касается диапазона умственных способностей, то он гораздо шире спектра физиологических отличий. В самом деле, есть люди смуглые и белокожие, есть лилипуты и гиганты, есть слабосильные и силачи — но что в том удивительного? Это отличия не качественные, а количественные, и все их можно описать, измерив в метрах, килограммах и единицах цветовой шкалы. Но как измерить расстояние между дебилом и гением? Больше того: как понять, где дебильность переходит в гениальность?..
Но, несмотря на все различия, мы близки в одном — в проявлениях горя. Горе есть горе, и я полагаю, что это самая универсальная эмоция во Вселенной, на всех мирах, где пробудился разум. Чувство потери, безнадежности и безысходности роднит нас с другими существами, совсем не похожими на нас, людей; мы счастливы по-разному, но одинаково горюем.
Я знаю. Я это испытал.
Майкл Мэнсон «Мемуары.
Суждения по разным поводам».
Москва, изд-во «ЭКС-Академия», 2052 г.
К поместью Чернова на улице Советской-Щучьинской Ким прибыл в девятом часу утра. Оказалось, слон не может все время мчаться, как марафонец-стайер или орловский рысак, не приспособлены для этого слоны — бег они чередуют с неторопливым шагом, а шаг — с остановками для поедания березовых веток, травы и другого подножного корма. Само собой, можно было бы поторопить животное через внедренный инклин, но Трикси такого не советовал, заметив, что все должно свершаться естественным путем. Так, чтобы не утомить Облома, чтобы он прибыл к стене и вратам свежим, отдохнувшим и мог продемонстрировать всю мощь и силу слоновьей ярости.
Поэтому Ким не торопил слона, а, покачиваясь на могучем загривке, наслаждался прогулкой, беседовал с Трикси на философские темы и мечтал о том, как повезет обратно Дашу и как будут они целоваться у всех километровых столбиков. Ночное шоссе было пустынным, по его обочинам то шелестел лесок, то расстилались поля, то вставали домики с темными окнами, и лишь иногда, мимо или навстречу, проносились машины, все больше роскошные иномарки. «Оно и понятно, — думал Ким, — ведь у владельцев этих тачек дела всегда неотложные и спешные: не доберешься к сроку куда нужно, другой обскачет и загребет».
Пять или шесть шикарных «БМВ» и джипов промелькнули, словно гонимые ветром призраки, оставив аромат бензина и нагретого металла. Облом каждый раз пыхтел, неодобрительно мотал головой и косился на деревья — было у него желание вывернуть ствол покрупнее и бросить на асфальт, чтоб всякие шустряки не портили прогулку.
Машины, однако, мчались прочь с похвальной быстротой, а их водители не обращали на слона внимания — подумаешь, невидаль, слон! Впрочем, и среди них нашелся любопытный: шестая или седьмая тачка из обогнавших Облома вдруг круто завернула и встала нос к носу — вернее, радиатор к хоботу.
Из тачки вылез молодец в прикиде от Кардена, заложил за спину руки и уставился на путников. Облом, помахав ушами и недовольно фыркнув — мол, чего гулять мешаешь! — направился было в обход, но Ким его притормозил. Мало ли что за случайность у человека! Может, проблемы с глушаком, и надобно перевернуть машину и поглядеть, на месте ли он или уже отвалился.