Со свистом втянув затхлый пыльный воздух, Кононов пошевелился и сел, оглядывая свою темницу. Воспоминаний, как он тут очутился, не сохранилось, и то же самое он мог сказать о поводе. Вроде согласились подвезти… вроде влез в машину к рыбакам… после — вонючая тряпка на лице, а далее — сплошная Хайбория! Но даже там, в каком-нибудь Аргосе, Шеме или Зингаре, людей не хватают без веского повода! Значит, повод был… Вот только какой?
— Куда меня запихнули? — пробормотал Ким, с удивлением чувствуя, что в голове полная ясность и никаких следов эфирного дурмана.
«В подвал», — любезно пояснил Трикси.
— Это я и сам вижу, что в подвал! А почему?
«Определенно ответить не могу. Мало информации», — отозвался пришелец.
— Но ты хотя бы видел, куда меня везут?
«Нет, к сожалению. Я вижу твоими глазами и слышу твоими ушами. Когда эти органы заблокированы, я глух и слеп, если не считать телепатического чувства. Но этика не позволяет лезть в чужие головы, и по этой причине…»
— Этика! — рявкнул Ким. — Какая, к черту, этика! Там, в больнице, ты о ней не думал? Ты…
«… совершил неэтичный поступок, но умножать грехи не стоит, — перебил его Трикси с ноткой смущения. — Однако не беспокойся, мы справимся с ситуацией. Я уже очистил твой организм от действия снотворного. Мерзкий препарат! Зачем он вам?»
— Как раз для таких случаев, — мрачно пояснил Кононов. — А ты не мог меня очистить раньше? Прямо в машине?
«Мог. Но ты подумай, к чему бы это привело? С высокой долей вероятности — к членовредительству! Тебя бы стукнули по голове либо слегка придушили… А это не так уж приятно, согласен?»
Неохотно кивнув, Ким осмотрел наручники, потом подергал батарею. Она была чугунной, ребристой, старинной конструкции и держалась прочно, на толстых, в палец, штырях, забитых в стену.
Такой же несокрушимой выглядела и труба, не говоря уж о железной двери.
«Чего от тебя хотят?» — спросил пришелец.
«Не знаю. — Почти автоматически Ким перешел на мысленную речь. — Я не банкир, не журналист и не чиновник КУГИ… [2] Что с меня возьмешь? — Подумав, он добавил: — Может быть, это связано с Дашей? Возможно, ее разыскивают? И супруг решил, что мне известно, где она?»
«Предположение, не лишенное оснований… Однако хочу спросить: всегда ли у вас банкиров и журналистов приковывают к батареям? В вашем регионе я лишь пару месяцев, а в Финляндии это как-то не принято… Местная традиция, я полагаю?»
«Батареи еще ничего, — отозвался Ким, — это надежда на выкуп, а вот когда горячим утюжком прогладят или сунут бомбу под седалище!.. Тогда вот запоешь!»
«Но в Финляндии…» — в ужасе пискнул Трикси.
«А что Финляндия? Гиперборея, темная страна! Там просто не знают, как обходиться с банкирами и журналистами!»
Он еще раз дернул батарею, потом со злобой вцепился в трубу, уперся ногами в стену, напрягся изо всех сил, но проклятая труба не шелохнулась. Ким тоскливо вздохнул.
— Ну и что мы будем делать? А ведь собирались домой… Еще я хотел найти Дашу… И роман дописывать надо! К двадцатому! А лучше к пятнадцатому!
«Из-за романа не тревожься, ты и сейчас его пишешь, только в подсознании, — успокоил Кима Трикси. — Я это чувствую. И я помогу извлечь написанное и, так сказать, овеществить, используя привычные для вас технические средства, бумагу с ручкой или компьютер. Это подождет, а вот чем я могу помочь сейчас? Например, если сделать твою руку гибкой, как змея, это кольцо с нее соскользнет. Потом ты превратишься в плоскую структуру, пролезешь под дверью и…»
— Не надо! — выкрикнул Ким в полном отчаянии. — Не надо в гибкое и плоское! Не хочу превращаться в змею или блин! Лучше бы ты мне силенок добавил!
«Это не проблема, — молвил дух. — Я ведь предупреждал — возможны любые телесные трансформации, любые метаморфозы, какие тебе угодны. Кстати, не только телесного плана, но и психического. А потому…»
Но Ким уже не слушал его, с восторгом и ужасом уставившись на свои руки и запястья. Они становились все толще и толще, наливались богатырской мощью, пальцы удлинялись, ногти желтели и грубели, тыльная сторона ладони быстро зарастала рыже-бурым волосом. Он напряг мускулы, что-то скрипнуло, на пол посыпались обломки гипса, затем раздался жалобный звон — лопнувшее кольцо наручников ударилось о батарею. Кононов вскочил — как оказалось, вовремя, чтобы расстегнуть и сбросить джинсы, а следом и кроссовки. Тело его стремительно менялось, под бурой шкурой выпячивались чудовищные мышцы, ноги были похожи на столбы, невероятного размера ступни попирали пол, рубашка трещала по швам. Он сбросил ее тоже, попытался выпрямиться и въехал макушкой в потолок.
— Эй, полегче, приятель! — в панике выкрикнул Ким. — Ты кого из меня лепишь?
«Гигантопитека, разумеется, — пояснил Трикси. — Самое сильное двуногое в семействе гоминидов. Теперь тебе не надо проползать под дверью. Вышиби ее, и дело с концом!»
— Теперь я не пролезу в дверь, — резонно заметил Ким, опускаясь на корточки. — А если пролезу и выйду на улицу, то попаду в зоопарк. Похоже, ты перестарался, Трикси!
Минуту-другую дух размышлял, а Кононов, шаря по полу огромной ладонью, пытался найти свои часы с порвавшимся браслетом.
— А если пролезу и выйду на улицу, то попаду в зоопарк. Похоже, ты перестарался, Трикси!
Минуту-другую дух размышлял, а Кононов, шаря по полу огромной ладонью, пытался найти свои часы с порвавшимся браслетом. Обнаружив их в левой кроссовке, он убедился, что время раннее, что-то около восьми.