— Слушаю и запоминаю, моя госпожа.
— Сейчас ты отправишься в арсенал, выберешь себе снаряжение и одежду. Потом…
Она говорила долго. Голем покорно кивал, и с каждым разом шея его гнулась все легче и легче, а застывшая на лице гримаса тупой покорности постепенно исчезала. Он становился совсем неотличимым от человека, и потому…
* * *
«Проснись, — зашелестел под черепом голос Трикси, — проснись же, Ким! Ты здоров. Полезный опыт для нас обоих: ты исцелен, а я изучил твой организм от нейронных клеток до потовых желез, ногтей и мельчайших волосков. Теперь любая метаморфоза займет гораздо меньше времени».
«Какая еще метаморфоза?» — поднявшись, беззвучно поинтересовался Ким.
«Я же сказал: любая! Любая, какую потребуют обстоятельства. Может, ты хочешь сделаться выше или ниже? Обзавестись третьей рукой и глазом на затылке?»
«Это, пожалуй, лишнее», — сообщил Ким и принялся сматывать бинты, сначала те, что охватывали ребра, потом освободил от повязки голову и ощупал скулу под глазом. Чистая кожа без синяков, нигде ничего не болит, но в животе — пустота, словно желудок вдруг превратился в яму, которая жаждала быть заполненной… И побыстрее!
Ким попытался содрать гипс, не смог, плюнул и шагнул к столу, заваленному продуктами. Минут десять он сосредоченно жевал, поглощая с жадностью колбасу, ветчину, виноград и груши, потом запил все это соком и посмотрел на часы. Было пять утра. Ким потянулся, разминая мышцы.
— Хорошо! Просто отлично! Теперь оденемся, прихватим сигареты и — домой! А по дороге побеседуем. Ты ведь не против беседы, Трикси?
«Отнюдь, — ответил дух. — Подозреваю, у тебя вопросов, как снега в Финляндии!»
— Ты и там побывал?
«Увы! — печально вымолвил пришелец. — Я ознакомился с этой страной, но не нашел там того, что нужно. Вот еще одна проблема, которую я не могу разрешить без добровольной помощи землянина. Надеюсь, Ким, ты мне поможешь?»
— Непременно, — согласился Кононов, вытаскивая одежду из шкафа. Он натянул джинсы, затем — кроссовки и кое-как справился с рубашкой, просунув в пройму загипсованную руку. — Мы ведь уже договорились: я помогаю тебе, а ты — мне. Видишь ли, Трикси, я тоже кое-что разыскиваю.
«Кое-кого, — уточнил пришелец. — Девушку. Глаза зеленые, волосы рыжие, рост сто семьдесят сантиметров, бюст…»
«Копался у меня в мозгах?!» — мысленно возопил Ким.
«Ни в коем случае. Я соблюдаю уговор, но инстинктивно фиксирую то, что лежит на поверхности. Сильные чувства и образы, которые ты представляешь, — в частности, повесть об острове, волшебнице и человеке по имени Конан. У тебя очень развито творческое воображение».
— Это ты скажи моим издателям, — пробормотал польщенный Ким, в последний раз осматривая палату.
Кузьмич сопел, похрапывал, чмокал губами, сантехник тоже спал, и по его физиономии разливалось блаженство, как если бы он освободился от тяжелой ноши — скажем, от чугунной ванны, которую пришлось переть с двенадцатого этажа по узкой лестнице и, надрываясь, тащить до помойки. Дыхание страдальца стало ровным, черты разгладились, и, вероятно, снились ему водопроводные сны, привычные и приятные.
Кивнув сопалатникам на прощание, Ким вышел в коридор, миновал на цыпочках спящую дежурную сестрицу, добрался до лифта и поехал вниз. В вестибюле, рядом с вертушкой у двери, скучал охранник.
— Ты куда?
— Не спится мне, хочу на свежий воздух, покурить, — ответил Кононов, протягивая стражу пачку «Кэмела». Тот охотно угостился.
— А в курилке что тебе не курится?
— Душно там, противно, и тараканы бегают.
— Ну, иди. — Вгляд охранника скользнул по загипсованной Кимовой руке. — Ты ведь, должно быть, ходячий?
— Ходячий. Даже прыгучий и бегучий… — пробормотал Ким, просачиваясь наружу.
Больничный двор был безлюден, просторен и засажен деревьями, а от улицы, тихой в этот предутренний час, его отделяла невысокая ограда с настежь распахнутыми воротцами. Кононов закурил, прогулялся туда-сюда, разглядывая припаркованные у тротуара машины, и обнаружил, что в одной из них, в красных «Жигулях» — «семерке», вроде бы наблюдается шевеление. Оглянувшись на больничные окна, он быстро выскользнул на улицу и подошел к машине. В ней обнаружились двое: один — на водительском месте, другой — на заднем сиденье. Оба в штормовках; водитель курил, а второй возился с длинным чехлом, из которого выглядывала рукоятка спиннинга. «Рыбачить собрались», — подумал Кононов, и постучал согнутыми пальцами в стекло. Передняя дверца тут же распахнулась.
— До Президентского не подбросите, мужики? Если по дороге?
— По дороге, — буркнул водитель. — Садись!
Ким сел, дверца захлопнулась, рявкнул мотор, и в это мгновение к его губам и ноздрям прижали пропитанную эфиром тряпку. «Это что за фокусы?.. — мелькнуло у Кононова в голове. — Меня, выходит, ждали? Но почему?..»
Уплывая в мрак беспамятства, он успел расслышать:
— Куда его?
— В корабль на Зинку, к Гирдееву. Гиря желает с ним потолковать.
Водитель хмыкнул:
— Этот потолкует! Вытряхнет все потроха!
— Вытряхнет, — согласились на заднем сиденье. — Вытряхнет и соломой набьет!
Зинка, корабль, Гирдеев… Пронизывая гаснущее сознание, слова трансформировались, изменялись, приобретали новый оттенок и смысл, принадлежавший уже не этому миру, а иной реальности, сказочной Вселенной, в которую Ким погружался, точно камень в реку. Зинка… Зийна, светловолосая девушка в яркой лазоревой тунике… еще — Зингара, самая западная из хайборийских держав… Корабль, зингарский двухмачтовый парусник, не «купец», а капер с командой лучников и меченосцев… шастает в море и прибрежных водах, топит пиратские галеры… Гирдеев… капитан Гирдеро, зингарский дворянин… рослый, в блестящей броне и шлеме с перьями, похож на петуха… Очень высокомерен и неприветлив, но Конана возьмет на борт… и Конана, и голема Идрайна… Решит, что можно их продать в невольники в столичном городе Кордава… Да только…