Эрвина подхватили под руки и, мягко говоря, невежливо выволокли наверх, а там, в точности выполняя приказ начальства, вышвырнули на улицу.
Хорошего!
Эрвина подхватили под руки и, мягко говоря, невежливо выволокли наверх, а там, в точности выполняя приказ начальства, вышвырнули на улицу. Когда ворота за ними захлопнулись, Эрвин отряхнул пыль с одежды и пошел в человеческий квартал искать Хелема.
***
Приближался вечер, и в таверне, где недавно обедал Эрвин, было много посетителей. Возможно, ему показалось, но при его появлении вокруг стало тише.
— Нет, ты что?то напутал, парень, — сказал хозяин, когда он подошел к стойке и спросил про Хелема. — Никогда о таком не слышал.
Эрвин начал расспрашивать людей в таверне, но все отвечали ему одно и то же. Он подумал было, что пленник перепутал имя, но когда кто?то посоветовал ему «валить отсюда, пока не накостыляли по шее», до него наконец дошло, в чем дело. Он был здесь новым человеком, люди видели, как он уходил со свиррским стражником, и, естественно, приняли его за пособника свирров.
По губам Эрвина проползла горькая усмешка — он осознал безнадежность своих попыток добиться чего?то от людей, крепко стоящих друг за друга на чужбине. Он с возмущением подумал, что пленник мог бы и догадаться, что ему придется столкнуться с людским недоверием, но затем припомнил обстоятельства их встречи, и его мысли приобрели другое направление. В самом деле, что можно было сообщить, когда каждое лишнее слово могло показаться тюремщикам подозрительным? Может быть, Эрвин был его последней, крохотной надеждой?
Для Эрвина было несомненным, что он должен выручить этого мага — академика, как и он сам. В этот миг он начисто забыл, что его исключили, что он никогда уже не будет академиком. Братство по магии было для него выше любых других отношений, хотя этому не учили в академии. Это возникало само — то ли из воздуха классных комнат, то ли из общения с наставниками, то ли из преданности этому странному и загадочному, изматывающему и увлекательному искусству — магии.
Его мысли заметались, нехотя признавая факт, что на Хелема можно не рассчитывать. Возможно, этот Хелем даже сидел здесь, в таверне, и вместе с другими завсегдатаями посмеивался над ним — ну и пусть, нельзя же осуждать этого Хелема, если он считает правильным не доверять подозрительному чужаку. Но и у Эрвина были свои понятия о том, что правильно. Правильным будет помочь пленнику — и он сделает это.
Но как? Эрвин, конечно, запомнил дорогу до пыточной, но он не мог запомнить того, чего не знал. В какой камере, например, сидит пленник. Или — как пробраться туда незамеченным. Или — как отвести глаза охране, которой там наверняка немало. Или — если даже все это счастливо разрешится, как вывести оттуда пленника. Тот, конечно, был магом, но было очевидно, что сейчас он не мог даже ходить, не говоря уже о том, чтобы колдовать.
Погруженный в размышления, Эрвин незаметно для себя вышел из таверны и побрел по городским улицам. Вдруг до его носа долетел знакомый запах — точно такой же он чуял совсем недавно. Там — в пыточной, хотя тогда он был слишком занят другим, чтобы обратить на это внимание.
Теперь он вспомнил, что этот запах доносился от заплечных дел мастера. Запах шаффы — мелколиственного кустарничка, являющегося сильным наркотиком для свирров, но никак не действующего на другие расы. Видимо, свиррские тюремщики баловались шаффой в свободное от службы время. Эрвину было известно, что двух?трех листиков этой травки хватало, чтобы ввести в прострацию любого свирра.
На рынке еще торговали, и он купил там целую охапку сушеной шаффы, хотя она стоила бешеных денег. Когда стемнело, он разыскал место, где побывал сегодня днем. Свирры рано укладывались спать, поэтому некому было смотреть на него, пока он ходил вокруг, разыскивая подходящую лазейку.
Прикинув, где внутри находилось тюремное подземелье, Эрвин вызвал левитацию и взлетел на забор.
Дику он посадил на плечо — в подобном предприятии не помешает лишняя пара глаз, да еще видящих в темноте. Оба долго всматривались во двор, но стража, видимо, стояла только у ворот, а в остальном свирры полагались на прочность и высоту своих заборов.
Спрыгнув вниз, он оказался у тюрьмы. Стены тюремного здания были глухими, только на торцовой стене у самой земли виднелось полукруглое зарешеченное окошко, обеспечивавшее вентиляцию верхнего этажа. Эрвин заметил это окошко изнутри в конце коридора, еще когда его вели к начальнику тюрьмы. Сейчас оно было освещено. Заглянув туда, Эрвин увидел прохаживающегося по коридору стражника с фонарем.
Он присел на корточки рядом с окошком, вынул веточку шаффы и запалил ее заклинанием. Легкий сизый дымок потянулся внутрь. Когда она догорела, Эрвин достал другую, затем третью. Дика на его плече озиралась вокруг, чтобы своевременно предупредить об опасности. Но пока все было спокойно, и Эрвин терпеливо дожидался воздействия шаффы.
Вскоре стражник поставил фонарь и уселся прямо на пол, вытянув перед собой ноги и опершись на хвост. Его глаза блуждали, голова ритмично раскачивалась, в такт ей подергивались конечности. Спалив для верности еще одну веточку, Эрвин прокрался к двери.