Чистый огонь

— Вы, кажется, нашли общий язык, — выдавил он сквозь смех. — Ну наконец?то… Арман, дай ей кусочек мяса напоследок, чтобы ей хоть сегодня ночью не пришлось искать еду.

Армандас, страшно довольный, что никогда больше не увидит эту кикимору, отрезал большой кусок вяленого мяса и подал ей. Тонкая лапка протянулась и забрала мясо, зачавкал лягушачий рот, а затем сытая кикимора тяжело поднялась с котомки Эрвина и скрылась в темноте по направлению к ручью. Было слышно, как она лакает там воду.

Заглянув в котелок и убедившись, что похлебка готова, Эрвин снял ее с огня и поставил котелок на землю. Они стали есть горячую жижу одной ложкой, по очереди передавая ее друг другу.

— Лентяй ты, Эрвин, — сказал Армандас в промежутке, когда его рот не был занят едой. — Давно бы выстругал еще одну, сучков вокруг полно валяется.

— Да все как?то некогда, — ответил тот, передавая ложку товарищу. — То идем, то еще что…

По правде говоря, ему ни разу даже и в голову не пришла мысль сделать еще одну ложку. Его голова была головой мага, мыслившего совершенно иначе, чем практичный сельский труженик. И впрямь, неужели трудно было сделать ложку? Но сейчас это уже не имело значения — завтра днем они приходили в город.

Армандас вернул ему ложку. Они продолжили еду и разговор, совершенно забыв о кикиморе. Последняя ложка осталась за Эрвином, и он, по уговору, положил ее в котелок и пошел к ручью, чтобы помыть там посуду и набрать питьевой воды. Возвращаясь, он увидел, что Армандас, прибиравший еду, вдруг застыл как вкопанный.

Тот услышал его шаги и оглянулся.

— Эрвин, — опасливо спросил он. — Мне не кажется? Посмотри туда…

Палец Армандаса указывал на разостланную у костра котомку Эрвина. На котомке сидела кикимора.

— Нет, — ответил Эрвин. — Если, конечно, нам обоим не кажется.

Сам он не сомневался, что ему не кажется. Тот, кому кажется, не может быть магом.

— Ты еще не ушла? — обратился он к кикиморе, подойдя к ней. — Будет лучше, если ты за ночь уйдешь подальше отсюда — здесь людные места.

— Моя не уйдет, — заявила кикимора.

— То есть как — не уйдет? — не понял Эрвин.

— Моя останется с твоей.

— Что?о?о? — У Эрвина чуть не пропал голос от изумления.

Сзади послышалось сдавленное хихиканье Армандаса.

— Моя останется с твоей, — повторила кикимора, громче и тверже.

— Могла бы и меня спросить, хочу ли я… моя… тьфу… этого… — обалдело произнес он. — У нас как?то принято об этом спрашивать…

Хихиканье сзади перешло в икоту.

— Твоя хочет этого, — уверенно сказала она. — Моя сильная. Моя ловкая. Моя красивая. Твоя без моей пропадет.

Эрвин нащупал сзади землю и сел.

— Арман… — растерянно повернулся он к другу. — Что это?

Тот всхлипывал от смеха, стуча кулаками по земле и изображая если не кикимору, то какого?то другого немытого выходца из леса.

— Ясно что! — простонал он. — Нечего было ей комплименты на уши развешивать!

— Что же мне теперь делать?

— Соблазнил — женись, как говорят у нас в деревне! — выговорил Армандас между приступами неудержимого смеха. — Тебе еще повезло, что это кикимора, могла бы и девчонка оказаться!

— Думаешь, повезло?

Армандас ничего не ответил. Он сложился пополам и судорожно затрясся. Эрвин снова взглянул на кикимору.

— Ну чего тебе не живется в лесу? — сказал он ей. — Смотри, как здесь хорошо. А мы, люди, вон какие — большие, страшные…

— Моя не уйдет, — категорически заявила кикимора.

Эрвин молча уставился на нее, не зная, что еще сказать.

— Моя не уйдет, — снова раздался писклявый голосок.

— Ладно, пусть твоя остается. — Он обреченно вздохнул, смиряясь с неизбежным. — Скажи хоть, как твою зовут…

— Мою зовут — Дикая Охотница На Крыс, Живущая В Дупле Старого Платана На Подветренном Берегу Большого Озера, — с гордостью сообщила кикимора.

— На подветренном? — тупо переспросил Эрвин.

— Да. Подветренный берег — теплый берег.

— Надо же… Только знаешь, у людей принято называться именами покороче. Давай я буду звать тебя Дика.

— Очень коротко, — обиженно пробурчала она.

— Зато ты сможешь вместо «моя» всегда говорить «Дика». Это будет чаще, и если сложить все вместе, то получится больше.

— Дика поняла. Дика больше не будет жить в дупле старого платана на подветренном берегу большого озера. Дика будет жить за пазухой большого доброго человека.

— Разве я добрый, Дика?… Я обыкновенный.

— Дика знает, какой ты.

Глава 3

Пронзительная синь незнакомого с облаками неба говорила о засушливом климате. Но здесь, в этом парке, не чувствовалось нехватки влаги. Каскады бассейнов и ручьев, с тщательно продуманной не правильностью протекавшие среди зарослей буйной зелени, создавали влажный и необыкновенно вкусный, полный травяных ароматов воздух. По песчаным дорожкам прогуливались важные птицы с раскидистыми хвостами, переливающимися всеми цветами радуги. Каждое их движение говорило об уверенности в том, что вся эта влажная и зеленая роскошь существует только для них, причем так давно, что они перестали обращать на это внимание.

На низком бортике бассейна сидела молодая женщина. Ее узкая рука с длинными тонкими пальцами и тщательно отполированными, похожими на коготки ногтями беспокойно поглаживала розовый мрамор. Темно?голубое платье в обтяжку, едва прикрывающее верхнюю половину ее тела, расходилось от колен веерообразным воланом, поблескивая и переливаясь при малейшем движении. Декольте открывало сзади ее гибкую спину до пояса — впрочем, большую часть этой соблазнительной спины прикрывали темные струи блестящих и упругих волос.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129