— Вы, кажется, нашли общий язык, — выдавил он сквозь смех. — Ну наконец?то… Арман, дай ей кусочек мяса напоследок, чтобы ей хоть сегодня ночью не пришлось искать еду.
Армандас, страшно довольный, что никогда больше не увидит эту кикимору, отрезал большой кусок вяленого мяса и подал ей. Тонкая лапка протянулась и забрала мясо, зачавкал лягушачий рот, а затем сытая кикимора тяжело поднялась с котомки Эрвина и скрылась в темноте по направлению к ручью. Было слышно, как она лакает там воду.
Заглянув в котелок и убедившись, что похлебка готова, Эрвин снял ее с огня и поставил котелок на землю. Они стали есть горячую жижу одной ложкой, по очереди передавая ее друг другу.
— Лентяй ты, Эрвин, — сказал Армандас в промежутке, когда его рот не был занят едой. — Давно бы выстругал еще одну, сучков вокруг полно валяется.
— Да все как?то некогда, — ответил тот, передавая ложку товарищу. — То идем, то еще что…
По правде говоря, ему ни разу даже и в голову не пришла мысль сделать еще одну ложку. Его голова была головой мага, мыслившего совершенно иначе, чем практичный сельский труженик. И впрямь, неужели трудно было сделать ложку? Но сейчас это уже не имело значения — завтра днем они приходили в город.
Армандас вернул ему ложку. Они продолжили еду и разговор, совершенно забыв о кикиморе. Последняя ложка осталась за Эрвином, и он, по уговору, положил ее в котелок и пошел к ручью, чтобы помыть там посуду и набрать питьевой воды. Возвращаясь, он увидел, что Армандас, прибиравший еду, вдруг застыл как вкопанный.
Тот услышал его шаги и оглянулся.
— Эрвин, — опасливо спросил он. — Мне не кажется? Посмотри туда…
Палец Армандаса указывал на разостланную у костра котомку Эрвина. На котомке сидела кикимора.
— Нет, — ответил Эрвин. — Если, конечно, нам обоим не кажется.
Сам он не сомневался, что ему не кажется. Тот, кому кажется, не может быть магом.
— Ты еще не ушла? — обратился он к кикиморе, подойдя к ней. — Будет лучше, если ты за ночь уйдешь подальше отсюда — здесь людные места.
— Моя не уйдет, — заявила кикимора.
— То есть как — не уйдет? — не понял Эрвин.
— Моя останется с твоей.
— Что?о?о? — У Эрвина чуть не пропал голос от изумления.
Сзади послышалось сдавленное хихиканье Армандаса.
— Моя останется с твоей, — повторила кикимора, громче и тверже.
— Могла бы и меня спросить, хочу ли я… моя… тьфу… этого… — обалдело произнес он. — У нас как?то принято об этом спрашивать…
Хихиканье сзади перешло в икоту.
— Твоя хочет этого, — уверенно сказала она. — Моя сильная. Моя ловкая. Моя красивая. Твоя без моей пропадет.
Эрвин нащупал сзади землю и сел.
— Арман… — растерянно повернулся он к другу. — Что это?
Тот всхлипывал от смеха, стуча кулаками по земле и изображая если не кикимору, то какого?то другого немытого выходца из леса.
— Ясно что! — простонал он. — Нечего было ей комплименты на уши развешивать!
— Что же мне теперь делать?
— Соблазнил — женись, как говорят у нас в деревне! — выговорил Армандас между приступами неудержимого смеха. — Тебе еще повезло, что это кикимора, могла бы и девчонка оказаться!
— Думаешь, повезло?
Армандас ничего не ответил. Он сложился пополам и судорожно затрясся. Эрвин снова взглянул на кикимору.
— Ну чего тебе не живется в лесу? — сказал он ей. — Смотри, как здесь хорошо. А мы, люди, вон какие — большие, страшные…
— Моя не уйдет, — категорически заявила кикимора.
Эрвин молча уставился на нее, не зная, что еще сказать.
— Моя не уйдет, — снова раздался писклявый голосок.
— Ладно, пусть твоя остается. — Он обреченно вздохнул, смиряясь с неизбежным. — Скажи хоть, как твою зовут…
— Мою зовут — Дикая Охотница На Крыс, Живущая В Дупле Старого Платана На Подветренном Берегу Большого Озера, — с гордостью сообщила кикимора.
— На подветренном? — тупо переспросил Эрвин.
— Да. Подветренный берег — теплый берег.
— Надо же… Только знаешь, у людей принято называться именами покороче. Давай я буду звать тебя Дика.
— Очень коротко, — обиженно пробурчала она.
— Зато ты сможешь вместо «моя» всегда говорить «Дика». Это будет чаще, и если сложить все вместе, то получится больше.
— Дика поняла. Дика больше не будет жить в дупле старого платана на подветренном берегу большого озера. Дика будет жить за пазухой большого доброго человека.
— Разве я добрый, Дика?… Я обыкновенный.
— Дика знает, какой ты.
Глава 3
Пронзительная синь незнакомого с облаками неба говорила о засушливом климате. Но здесь, в этом парке, не чувствовалось нехватки влаги. Каскады бассейнов и ручьев, с тщательно продуманной не правильностью протекавшие среди зарослей буйной зелени, создавали влажный и необыкновенно вкусный, полный травяных ароматов воздух. По песчаным дорожкам прогуливались важные птицы с раскидистыми хвостами, переливающимися всеми цветами радуги. Каждое их движение говорило об уверенности в том, что вся эта влажная и зеленая роскошь существует только для них, причем так давно, что они перестали обращать на это внимание.
На низком бортике бассейна сидела молодая женщина. Ее узкая рука с длинными тонкими пальцами и тщательно отполированными, похожими на коготки ногтями беспокойно поглаживала розовый мрамор. Темно?голубое платье в обтяжку, едва прикрывающее верхнюю половину ее тела, расходилось от колен веерообразным воланом, поблескивая и переливаясь при малейшем движении. Декольте открывало сзади ее гибкую спину до пояса — впрочем, большую часть этой соблазнительной спины прикрывали темные струи блестящих и упругих волос.