Порыв ветра развернул флаг на мачте, и Эрвин наконец увидел герб — летящего сокола с зеленой ветвью в когтях. Геральдику в академии изучали наравне с магией, и каждый из выпускников знал наперечет все гербы Лирна, в том числе и архонтские. Этот, символика которого означала девиз «Победа и процветание», принадлежал роду Иру — одному из самых знатных архонтских родов.
Эрвину стало понятно, что здесь не станут помогать нищему бродяге. Значит, нужно было самому позаботиться о себе. Он просидел в кустах до поздней ночи, пока на корабле не закончилось гулянье и на палубе не затихла беготня. Подождав еще немного, он вышел на берег, разделся, связал одежду в узелок и привязал за спину. Дика уселась сверху, а он вошел в воду и поплыл к кораблю, стараясь загребать без всплесков.
Доплыв до якорной цепи, Эрвин выждал, когда расхаживающий по палубе стражник уйдет на корму. С ловкостью кикиморы он взобрался по цепи наверх и затаился в тени палубной надстройки, пропуская возвращавшегося на нос стражника. В Кейтангуре Эрвин побывал на нескольких судах, куда его приглашали изгонять духов или вылавливать экзотических вредителей, поэтому ему было известно внутреннее устройство кораблей, и он не боялся угодить вместо трюма прямо в капитанскую каюту. Вход в трюм был на кормовой палубе, и прошедший вдоль борта стражник не заметил осторожную тень, бесшумно приподнявшую крышку люка и юркнувшую внутрь.
Почувствовав себя в безопасности, Эрвин засветил магический огонек и оглядел трюм. У самого люка стояли бочонки, погруженные сюда днем, так что проблем с питьевой водой не было. За бочонками с водой нашелся початый бочонок с солониной, еще несколько плотно закрытых, видимо, содержали то же самое. Дальше, вдоль бортов, друг на дружке громоздились ящики, расставленные так, чтобы посередине оставался узкий проход, и закрепленные досками. Часть из них оказалась с овощами и фруктами, уже начавшими закисать и издававшими сладкий запах, остальные были пустыми.
Итак, с провизией дело обстояло хорошо. В крайнем случае у Эрвина была Дика, которая ночью могла пробраться куда угодно и стащить что угодно, но необходимости в этом пока не было. Нужно было устроить себе надежное укрытие на день, когда сюда будут спускаться за припасами, и Эрвин занялся этим. Он оторвал доску, зашел поглубже в трюм и там, пользуясь ею как рычагом, раздвинул несколько ящиков так, чтобы между ними оказалось узкое пространство. Прихватив еще пару досок, он забрался внутрь и задвинул за собой наружные ящики, а внутренние закрепил досками как распорками, чтобы его не задавило во время качки.
Закончив с обустройством, Эрвин постелил на пол куртку и улегся на нее. Припасов было немного, некоторые из них были скоропортящимися — значит, плавание предстояло недолгое. Наверное, это был прогулочный корабль, отправившийся в развлекательное путешествие. Эрвин вспомнил карту этой части Лирна — там действительно было такое место, где четвертый и пятый континент разделялись узким проливом.
Значит, канал перенес его на восточный край четвертого континента — в глухие необитаемые места, которые не успели освоить лирнские поселенцы, а на противоположном берегу начинались земли архонтов, и этот корабль, разумеется, поплывет туда. Земли рода Иру находились севернее, но корабль наверняка сделает промежуточную остановку, чтобы пополнить запасы воды и провизии. Тогда эти пустые ящики понадобятся, и его убежище могут обнаружить, но Эрвин надеялся, что в случае чего сумеет изловчиться и прыгнуть в воду, а там — кому он нужен? Он успокоенно опустил голову на куртку и уснул.
Его разбудил грохот откинутого люка. Матросские башмаки затопали по железной лестнице, а затем по проходу. Раздался скрежет стаскиваемого ящика и стук бочонка об пол. Тяжелые шаги нагруженных матросов простучали по проходу, по лестнице, и крышка люка захлопнулась. В глубь трюма, где стояла пустая тара, никто не пошел, и Эрвин удостоверился в безопасности своего убежища.
В течение дня матросы еще несколько раз приходили в трюм за припасами. С палубы изредка доносились громкие голоса отдаваемых команд, а ближе к вечеру послышалась отдаленная музыка, но звуки плохо проникали сюда сквозь толстые палубные доски. Эрвин сначала прислушивался к каждому звуку, но постепенно перестал обращать на них внимание.
Он не умел определять по качке, отчалили они или все еще стоят на якоре у берега, но по обрывкам разговоров приходивших в трюм матросов догадался, что корабль поднял паруса и плывет через пролив. Еще ему показалось, что на корабле чего?то опасаются, потому что один из матросов обронил замечание вроде «с тех пор, как нам удалось укрыться на этой стороне», но было непонятно, зачем и от чего им понадобилось укрываться.
Ночью Эрвин вылез из своего убежища, нашел воду и пищу, побродил немного по проходу, чтобы размять затекшие ноги. Хотя здесь у него имелось все необходимое, ему было неприятно жить корабельной крысой. Он предпочитал простор и свежий воздух, поэтому решил сбежать отсюда в первую же ночь, как только корабль встанет у берега. Ближе к утру он вернулся на свое место и снова спрятался за пустыми ящиками. Жилье на другой стороне пролива чувствовалось ближе, в сутках пути, значит, ему предстояло недолгое заточение.