— Заходите, молодые люди. — Буфетчик указал им на столик. — Что будете заказывать?
Они в изнеможении рухнули на стулья за указанным столиком.
— А что у вас есть? — спросил Армандас буфетчика.
После перечисленного у них обоих потекли слюнки.
После перечисленного у них обоих потекли слюнки. Один раз им можно было позволить себе поесть вдоволь.
— Несите все, — сказал Армандас.
— А сырые яйца у вас есть? — спросил Эрвин вдогонку буфетчику.
— Да, — ответил тот.
— И сырое яйцо.
— Два сырых яйца, — раздался писклявый голосок из?за его пазухи.
Эрвин пригнул голову и сказал приглушенным голосом, словно готовился стать чревовещателем:
— Это большие яйца…
— Два сырых яйца, — упорствовал писклявый голосок.
Со стороны это выглядело так, словно он уже стал чревовещателем.
— Два сырых яйца, — поспешно исправил заказ Эрвин, стараясь не смотреть в глаза пораженному буфетчику — похоже, у бедняги сегодня это был не последний повод поразиться.
Тот ушел и почти сразу же вернулся, чтобы постелить белую скатерть на гладкоструганый деревянный столик.
— Извините… — остановил его Эрвин. Лучше всего было сделать это сейчас. — Нам не нужна скатерть…
— Как — не нужна? — Буфетчик позволил себе только самую малость удивления, чтобы не обидеть посетителей. — Вы оба выглядите благовоспитанными молодыми людьми.
— Дело в том… дело в том… — начал Эрвин, удивляясь своей храбрости — можно было бы ссадить Дику на пол, как какого?нибудь котеночка, и она, наверное, не обиделась бы, но она была разумна, она теперь была его приятельницей, значит, он не мог обходиться с ней как с животным. Он собрался с духом и выпалил:
— Дело в том, что за этим столом будет есть яйца одна моя приятельница. Она, конечно, со временем выучится вести себя в приличном обществе, но сейчас мне не хочется обременять вас стиркой скатерти…
— Хм… ваша приятельница… — Буфетчик внимательно оглядел их обоих. — Вы не сочтете за нескромность, если я спрошу, кто она?
— Нисколько. — Эрвин понимал, что самое позднее через пятнадцать минут любезный пожилой мужчина увидит эту приятельницу сам. — Она кикимора. Очень милая и воспитанная кикимора.
— Кикимора… — Эрвину показалось, что взгляд буфетчика стал несколько блуждающим. — Вы, полагаю, ручаетесь за свою приятельницу?
— Да, — подтвердил Эрвин. — Но не за скатерть.
Буфетчик попятился от столика. Белая скатерть осталась висеть на его левой руке. Сделав несколько неуверенных шагов, он вспомнил, что передвигаться нужно лицом вперед, развернулся и исчез за кухонной дверью.
— Сейчас нас выгонят, — сказал Армандас. От усталости это прозвучало простой констатацией факта.
— Он еще не видел Дику, — так же равнодушно ответил Эрвин.
— Сейчас увидит.
Они оставались за столиком только потому, что у них не было сил встать и уйти.
— Ну сказал я ему, что она кикимора, — продолжил Эрвин. — Все равно бы он ее увидел — потом, и было бы еще хуже.
— Куда уж хуже…
Из кухни появился буфетчик с подносом. Привычно?заученными движениями он начал раскладывать перед ними столовые приборы.
— Где будет сидеть ваша приятельница?
Эрвин растерянно оглядел столик. Буфетчик терпеливо ждал. Из?за пазухи Эрвина высунулась остроухая голова и завертелась по сторонам. Затем оттуда выбралась вся кикимора, оправила на себе крысиный балахончик и с достоинством прошествовала на дальний край стола.
— Дика будет сидеть здесь, — объявила она, усаживаясь там и скрещивая перед собой ножки.
— Очень мило с вашей стороны, — поблагодарил ее буфетчик и поставил перед ней тарелку.
— А где яйца? — спросила она, заглянув туда.
— Дика… — укоризненно сказал Эрвин. — Видишь, мы тоже ждем. Он не может принести сразу все. Сначала приносят приборы, а затем разносят еду.
— Дика поняла, — кивнула она Эрвину, а затем повернулась к буфетчику:
— Пусть твоя несет яйца. Эрвин с Армандасом переглянулись.
— Видел? — торжествующе шепнул Эрвин, словно это было его заслугой. — Прямо светская дама.
Буфетчик вышел и вернулся с подносом, нагруженным тарелками с едой, среди которых возвышались два сырых яйца в яичных рюмках. Первой он обслужил даму, поставив яйца на тарелку перед Дикой, затем расставил на столе заказ Армандаса и Эрвина. Оба были так голодны, что сразу же накинулись на еду, забыв посмотреть, как кикимора будет управляться со своей порцией.
Дика озадаченно уставилась на рюмки. Яйца были любимым лакомством кикиморы, и они были большими, такими замечательно большими, но они застряли торчком в каких?то странных железках. Нужно было вытащить их оттуда.
Она ухватилась за одну из железок и увидела в яйце дырочку, в которой поблескивал вкуснейший белок. Нужно просунуть туда язык — так она и сделала, залпом выпив половину яйца. До второй половины язык не доставал, поэтому она положила яйцо набок, запустила проворные пальчики в дырку и стала обламывать скорлупки. Рюмка покатилась по тарелке и сшибла другую рюмку, та ударилась о край, содержимое второго, еще полного яйца выплеснулось на стол. Ничего, так даже лучше. Дика встала на четвереньки и подлизала лужицу.
Обе рюмки с остатками яиц лежали в тарелке, и в каждой из них оставался нетронутый желток, а это еще вкуснее, чем белок. Вытряхнув остатки из рюмок, Дика выбросила рюмки на стол и начала с наслаждением копаться в образовавшемся месиве из скорлупок, белка и желтка. Скользкая смесь текла по ее мордашке, по ее ручонкам, но поговорка «близок локоть, да не укусишь» была не для тех, у кого короткие ручки и длинный, проворный язык, который сейчас ловко подхватывал капающие с локтей капли белка.