Сол неумолимо приближался к зениту, а мы только-только добрались до главных городских ворот в виде створок золотой раковины, где нас ожидали неизменно сдержанный Горм и грустно улыбающаяся Лорейна.
— Ну вот, все чудесные сны когда-нибудь заканчиваются, — вздохнула эльфийская принцесса и обернулась к стражнику, который держал в руках большой сверток: — Позвольте преподнести вам небольшие памятные сувениры, и пусть частичка Зачарованного побережья навсегда останется с вами, куда бы ни привела вас дорога.
Она развернула самый большой предмет, который оказался великолепным набором метательных пластин настоящей эльфийской работы, помещенных в специальный чехол, и протянула его Ребекке:
— Мы рады, что ты так горячо любишь наши творения. Они обладают уникальной способностью — делают тайное явным. Так пусть же одно из них отныне и навсегда станет твоим.
— Я… — Воительница еще никогда не чувствовала себя такой растерянной и счастливой. — Я, конечно, не совсем понимаю, на что ты намекаешь, но они так прекрасны! Спасибо. У меня просто нет слов, Лорейна…
Но та уже повернулась к Беониру и передала ему несколько свитков, перевязанных тонкой серебряной бечевой:
— По распоряжению моего отца наши писцы скопировали для тебя карты земель, расположенных за Зачарованным берегом. Мы верим, что ты сумеешь мудро распорядиться этим даром, следопыт.
Ниуэ потерял дар речи и смог лишь отвесить низкий поклон, а Лорейна, полушутливо разведя руками, обратилась ко мне:
— Я не нашла подарка, достойного тебя, Наследница! Но мы с Ульвином научили твою раковину новым песням, которые поют только эльфы. И если тебе станет по-настоящему тяжело или понадобится поддержка, то поднеси ее к уху, чтобы услышать наши дружеские голоса!
Со слезами на глазах я нежно обняла свою дорогую сестренку, прошептав, что о подобном подарке и мечтать не смела. Лорейна сдавленно всхлипнула, вырвалась из моих объятий и убежала прочь, видимо, боясь разрыдаться и тем самым омрачить и без того грустный миг нашего отбытия из города.
Нам предложили взять лошадей, но, для пробы взгромоздившись на спину резвого скакуна, я незамедлительно поняла: посередине лошадь чрезвычайно неудобна, а по краям — жутко опасна. Теперь-то я полностью понимала своего друга Джайлза, испытывающего острую антипатию к верховой езде. Поэтому, посоветовавшись со своими спутниками, я отказалась от столь щедрого дара короля Адсхорна.
— Ваше величество, могу я спросить? — Свой последний и самый важный вопрос я припасла для владыки.
— Ну конечно, дитя мое! — Дядюшка казался не на шутку опечаленным нашим приближающимся расставанием.
— Почему вы скрываете свою истинную сущность? Вы, эльфы, на самом деле такие замечательные, веселые и добрые.
Такие родные… — При этих словах провожающая нас толпа Полуденных разразилась восторженными криками. — Но когда вы раньше посещали осеннюю ярмарку, то производили впечатление заносчивых, напыщенных, холодных созданий. Вы уж простите меня за бесцеремонность. — Я смущенно сглотнула и опустила глаза к земле.
— Это непросто объяснить, девочка моя… — Адсхорн задумчиво тер подбородок. — Как ты уже заметила, мы неплохо защищаем себя и свои владения — наше побережье вообще нельзя увидеть издали, да еще эти зыбучие пески… Наша высокомерность — из той же категории: никто не должен догадаться, как уязвимы и мягкосердечны мы на самом деле. А иначе кто-нибудь непременно захочет отобрать у нас Эррендир, как отобрали Блентайр…
— Но доброта — это не слабость! — горячо запротестовала я.
— Правда? — Король осторожно коснулся пальцами моей щеки, заставляя посмотреть прямо ему в глаза. — Верь в это, пока достанет сил, ладно? Кто знает, что именно может оказаться истиной…
— Истина состоит в том, что Блентайр умирает! — ответила я.
— И поделом ему! — злорадно усмехнулся король.
— Помогите им! — Я гипнотизировала Адсхорна своим пламенным взглядом, вспоминая в этот момент о брате Флавиане, Джайлзе, старом Иоганне и обо всех своих бывших товарищах по приюту. — Проявите свое истинное величие, докажите, что доброта есть сила! Ведь мстят только злые и слабые, а сильные и добрые прощают и помогают!
— Ни за что! — непритворно вознегодовал дядюшка, но стушевался, не вынеся тяжести моего обличающего взора. — Я подумаю… — через силу пообещал он. — Ну если только из благодарности к тебе…
— Ладно! — буркнула я, переполненная щемящей жалостью к этому удивительному народу. — Однажды я докажу свою правоту! Обещаю!
— Дай-то Шарро! — пробормотал король, отечески целуя меня на прощание. — И да хранят тебя Неназываемые.
Горм разочарованно облапал Ребекку. На его красивом лице нарисовалось неподдельное горе, а широкая, словно лопата, ладонь воина фривольно сползла на ягодицы лайил.
— Может, пристроишь свою руку в какое-нибудь другое место? — ехидно поинтересовалась девушка.
— Да я бы с радостью, — беззаботно гоготнул нахал, — так ты же мне все зубы за это выбьешь!
Он помолчал и добавил:
— Слушай, красавица, возвращайся-ка ты поскорее из своего похода и выходи за меня замуж, а?
— Прости, Горм, ты всем хорош, но ты не в моем вкусе! — категорично покачала головой Ребекка.