Предназначенные для нас комнаты выглядели абсолютно идентичными — низкая железная кровать, рядом на скамье миска с чистой водой для умывания, на стене — крючок для одежды. И ничего более. Келья, а не комната. Я присела на кровать и погрузилась в размышления, пытаясь постигнуть образ жизни этих хайдари, пока что остающийся для меня загадкой. С каждой минутой желание поскорее покинуть это странное место росло.
— Пришло время ужина. Следуйте за мной.
Предварительный звук колокола и неслышно возникшая в дверях Кеелмин оторвали меня от медитативного созерцания миски с водой. Мы с Ребеккой покорно отправились следом за жрицей.
Помещение, выполняющее функцию столовой, оказалось еще более мрачным, чем первый зал с колоннами. На стенах я увидела фразы на все том же незнакомом языке, но больше всего меня поразил тот факт, что во всем помещении не было никакой другой мебели, кроме установленного точно в центре широкого массивного стола с двумя длинными скамьями.
На стенах я увидела фразы на все том же незнакомом языке, но больше всего меня поразил тот факт, что во всем помещении не было никакой другой мебели, кроме установленного точно в центре широкого массивного стола с двумя длинными скамьями. С краю одной из скамеек мы и притулились, стараясь не производить лишнего шума, ибо скупая обстановка столовой действовала на нас угнетающе. Напротив меня села сама Шалкааш, и я тут же ощутила на себе ее тяжелый ненавидящий взгляд, которым она сверлила меня даже сквозь непроницаемое покрывало жрицы.
— Смотри, — вдруг шепнула Ребекка, пихая меня в бок. — Думаешь, почему мы не нашли наверху посуду? Она вся здесь…
И действительно, в столовой не наблюдалось недостатка в тарелках и ложках, а в центре столешницы красовалось большое блюдо, наполненное какой-то крайне неаппетитной бурой массой, отдаленно напоминающей рис. Шалкааш торжественно сняла с полочки крохотную склянку и капнула в тарелку каждой дочери песка по паре капель густой желтой жидкости. Я задумчиво наморщила лоб, пытаясь вспомнить нечто важное, недавно ставшее предметом наших бурных дискуссий с лайил и ниуэ… Но тут, как назло, меня отвлекла приступившая к трапезе Ребекка.
— Гадость! — недовольно буркнула она, попробовав неаппетитные на вид и явно недоваренные зерна. — Так виртуозно испортить жратву даже мне не под силу.
Хм… моя подруга никогда не отличалась чрезмерной тактичностью. Ничего не ответив, я положила рис себе в тарелку по примеру остальных хайдари и обратилась к главной жрице:
— Объясните мне, пожалуйста, что именно заставило вас всех покинуть здание в виде ромба, расположенное на поверхности?
По тому, как оцепенели все прочие женщины, присутствующие за столом, я поняла, что снова сказала что-то не то.
— Не стоит вспоминать об этом печальном событии, — спокойно ответила Шалкааш, но ее голос предательски дрогнул, выдавая с трудом подавляемую злость. — Дом хайдари здесь. Всегда был и всегда будет только здесь!
Подчеркнуто убедительный тон, каким произносились эти слова, доходчиво намекнул, что расспросы лучше прекратить. Я потупила взгляд и уткнулась в свою тарелку. Поданное на стол кушанье и правда оказалось рисом с добавлением чего-то клейкого, и притом явно пересоленным. Но еще сильнее меня удивило то, что на столе не обнаружилось ни капли воды.
По окончании молчаливой трапезы хайдари слаженно поднялись и нараспев произнесли несколько фраз.
— Я переведу их для тебя, — вдруг предложила Шалкааш, хотя ни о чем таком я ее и не просила. — Это — наши незыблемые законы, они начертаны на стене в каждом зале. «Песок — наш повелитель, а мы — его послушные дочери. Ради него мы живем, и ради него умираем. В нем мы возрождаемся, и в него обратимся снова. Такова истина и она вечна».
Эти поистине страшные в своей простоте слова заставили меня содрогнуться. Как можно возродиться в песке? Я понимаю, что после смерти все мы становимся прахом и песком, но добровольно похоронить себя заживо… Разве может быть что-то более ужасное в этом мире, чем такая скорбная доля?
Вместе с Ребеккой мы проследовали за Кеелмин в свои комнаты, но когда женщина собралась уйти, я остановила ее, ласково удержав за запястье. Покрывало, скрывающее лицо жрицы, всколыхнулось, жрица явно была напугана.
— Постой минутку, — торопливым шепотом попросила я. — Я только хотела спросить, как ты сюда попала, Кеелмин?
Из-под покрывала донеслось рыдание, но жрица быстро справилась со своей слабостью и ответила:
— Не помню. К тому же вся моя прошлая жизнь уже не имеет никакого значения.
К тому же вся моя прошлая жизнь уже не имеет никакого значения. Абсолютно. — Голос женщины, которая явно была довольно молодой, свидетельствовал об обратном, но я не успела продолжить расспросы, ибо хайдари ловко выдернула свои пальцы из моей ладони, поспешно вышла из комнаты и пропала.
Этой ночью, смятенно ворочаясь на жестком матрасе, я долго не могла заставить себя уснуть. Что же это за обреченное место? Выпустят ли нас отсюда после того, как я пройду предложенное испытание? Не успела я устало смежить веки, как вдруг раздался тихий скрип открываемой двери и в мою комнату прошмыгнула неугомонная Ребекка, бесшумно крадущаяся на цыпочках, словно вор.