Страх перед любовью преследует человека всю его сознательную жизнь. Ведь влюбиться — это значит потерять себя, лишиться свободы и точки опоры. Любящий неизбежно отказывается от своего прежнего «я», слепо вверяя его в руки возлюбленного. Любовь подобна прыжку с обрыва — она пугает и зачаровывает, притягивает и отталкивает. Завораживающий первобытный ужас — вот что такое любовь! Любовь — это одна из форм смерти, пускай приятная, но от этого не менее страшная. Два величайших явления, любовь и смерть, есть древняя и доселе нераскрытая тайна, спрятанная под покрывалом страха. Мы не способны проникнуть в суть этих тайн. Они и поныне остаются для нас вечной загадкой — не проясненной, волшебной, запретной…
Небеса посылают нам любовь. Небеса обрекают нас на смерть, не спрашивая ни о нашей готовности к переходу в иную форму существования, ни о нашем желании покинуть телесный мир. Любовь и смерть формируют нравственный и физический облик человека, заставляя его совершать разнообразные поступки и повелевая его жизнью. А мы, глупцы, так и не научились познавать суть этих явлений, мы даже не видим их высший тайный смысл…
Вот такие философские размышления терзали меня на всем протяжении нашего кратковременного отдыха. Заметив, как сильно я погрузилась в себя, Ребекка с Беониром проявили похвальную душевную чуткость, предпочитая покамест помалкивать и не приставать ко мне с разговорами и расспросами. А возможно, у каждого из нас нашлось сейчас что-то свое, интимное, о чем стоило подумать.
Я мучительно решала, чего же я боюсь больше: обрести любовь, которая хоть и частично, но все же отвлечет меня от задачи спасти Лаганахар, или же лицом к лицу встретиться с неумолимой смертью, которая лишит смысла все и вся. Любовь Ардена или смерть Ардена? Подозреваю, что, какое бы решение я ни приняла, это станет для меня нелегким испытанием и потребует предельной концентрации ментальных и физических сил. Не скрою, мне было страшно! Очень страшно…
Мы молчали, не желая беседовать о чем-то второстепенном, но и не находя слов для разговора о главных проблемах. Впрочем, всякие слова казались теперь лишними. Молчание хранила и наша обычно болтливая лайил: похоже, все увиденное здесь поразило даже ее. А посмотреть и правда было на что! Своды залов, над которыми проходила приютившая нас балка, украшала роскошная мозаика, и даже каменные саркофаги, встроенные в специальные ниши почти на всю высоту стен, не портили ощущения красоты и царственного спокойствия, от которого у нас буквально захватывало дух.
Тишину нарушил Беонир:
— Я читал, что в глубокой древности люди умели создавать невероятную красоту, но чтобы такое… — Он восхищенно потер кончик носа и вздохнул, словно ему не хватило эпитетов, чтобы точно передать все очарование этого места. — Теперь я абсолютно уверен в том, что храм Песка построили сами Неназываемые.
— Смотри не захлебнись слюнями! — иронично хмыкнула воительница, в гораздо меньшей степени благоговеющая перед владениями богини Банрах.
Сунув руку в колчан, болтавшийся на поясе у юноши, она отыскала там стрелу с кольцом на конце и, сняв с бедра веревку, продела ее в кольцо. После чего завязала хитрый узел и, без спроса позаимствовав лук ниуэ, метко всадила стрелу в потолочное стропило, разделяющее два ряда слюдяных пластин. Размотавшаяся веревка, привязанная к стреле, свободно повисла, призывно качаясь в паре шагов от площадки, не доставая до виднеющегося внизу пола примерно на высоту моего роста.
— Рискнешь? — Ребекка любезным жестом указала Беониру на веревку.
— Ну уж нет! — Юноша испуганно затряс головой и спиной прижался к стене, намекая на то, что отдирать его от нее нам придется силой. — Я слишком ценный для вас спутник, я умею читать карты. А если я упаду?..
— Спутник! — саркастично фыркнула воительница. — Лучше скажи — обуза. А вот я не знаю себе цену, потому что никогда ее не называла!
— Мало знать себе цену, — ответно съязвил Беонир, — нужно еще пользоваться спросом!
— Угу, но с тебя что-либо спрашивать бесполезно. — Лайил решительно отодвинула меня в сторону, прежде чем я успела вмешаться в их очередную перепалку. — Значит, придется мне лезть.
Достав из своей походной сумки моток тонкого, но отменно прочного шнура, лайил одним движением ножа отсекла нужный кусок, зажала его в зубах и легким, поистине кошачьим прыжком перескочила на раскачивающуюся под потолком веревку… Я испуганно вскрикнула, но Ребекка не промахнулась. Стрела, на половину своей длины вошедшая в тысячелетнее дерево, выдержала, и девушка уверенно заскользила вниз. Чуть-чуть не дойдя до конца, она остановила свой спуск, надежно оплела веревку ногами и, подтянув к себе ее нижний край, прочно скрепила его с тем куском шнура, который перед спуском зажала в зубах. После этого воительница продолжила движение и, мягко спружинив ногами, приземлилась на пестро разукрашенный пол.
Через десять минут мы с Беониром стояли подле Ребекки, хотя последнему этот спуск дался весьма непросто, особенно стартовый прыжок с балки на веревку. Теперь мы смогли внимательно оглядеться по сторонам и лишний раз поразиться гению сумасшедших строителей, возведших столь громадное здание. Картины и фрески на его стенах изображали безбрежные моря, зеленые леса и островерхие горные пики, увенчанные шапками из пушистого снега. С высоты балки эти рисунки выглядели чудовищно искаженными, но отсюда, снизу, они поражали своим правдоподобием и производили предельно реалистичное впечатление.